Елена Грицак - Пекин и Великая Китайская стена

К середине прошлого века прекрасный памятник утратил символический смысл, став просто декоративным сооружением. Огромные керамические драконы играют, летят, скользят среди облаков над волнами, покоряя плавностью разнообразных движений. Сверкая желтыми, синими и фиолетовыми оттенками, они создают настроение праздника, придавая всему ансамблю торжественную красоту.

Распластанные фигуры по традиции размещаются на обеих сторонах поверхности стены.

Образованный телами драконов сложный выпуклый узор в китайской философии ассоциируется с грозными силами природы. В напряженной динамике рельефа проявляется острое чувство ритма, отличавшее скульпторов прошлого и не утраченное современными мастерами.

Стена девяти драконов в парке Бэйхай

Характерный пример мастерского владения резцом продемонстрировал автор статуи Будды, установленной в XIV веке внутри храма Чэнгуаньдянь. Одно из самых древних в парке, это святилище относится к постройкам Круглого городка (кит. Туаньчэн). Высеченное из белой яшмы в рост человека, изваяние привлекает внимание таинственной улыбкой, грациозным жестом рук, внимательным взглядом глаз с типично китайским разрезом. Стремление местных мастеров к внешней красоте демонстрируют предметы, помещенные в Беседке нефритового сосуда. Как видно из названия, в павильоне хранится уникальная посуда, в частности огромная чаша для вина, выполненная из темного, почти черного, отливающего серебром нефрита. Украшенная сложным орнаментом с изображением зверей, воды, облаков, включающим геометрические узоры, она олицетворяет долголетие, что, впрочем, не отражается в ее названии: «Море нефрита со священной горы Душань».

Пейзажами и скульптурой славится большинство столичных парков. Однако некоторые сады знамениты не постройками, а явлениями либо событиями, определившими их появление в столице. Самой высокой точкой старого Пекина считалась беседка Ваньчуньтин, венчающая 43-метровый Холм прекрасного пейзажа (кит. Цзиншань). С хребта, пересекающего исторические кварталы города, в безоблачную погоду открывается превосходный вид. Наибольшую известность снискал павильон Гуаньмяотин, построенный для одного из последних императоров династии Мин. Вначале известная только владыке, изящная беседка прославилась на всю страну в 1644 году, когда, испугавшись восставших крестьян, Сын неба повесился рядом с ней на высоком ясене. Правителям этого рода обязан своим появлением на свет знаменитый Алтарь божеств земли и злаков (кит. Шэцзитань). Построенный на территории парка в 1421 году он отделялся от площади дворца двумя небольшими речками, имел квадратную форму и олицетворял земную твердь. Устроенные на его поверхности 5 ячеек заполнялись черной, красной, белой, зеленой и желтой почвой. Таким способом служители показывали божеству, что все земные богатства принадлежат императору, точнее, каждому из членов последних династий.

Беседка на Угольном холме

После разговора с богами Сыны неба проходили в северную часть храма, где располагался Большой зал – элегантные покои с красивой отделкой из дерева. Последним в Шэцзитань отдыхал, размышлял и приносил жертвы Сунь Ятсен, несостоявшийся медик, чей политический талант оказался востребованным после победы Синьхайской революции 1911 года. Народное восстание в Китае началось без него, поскольку, однажды проиграв, он уже несколько лет находился в эмиграции. Очередное столкновение народа с имперской властью привело к свержению династии Цин, провозглашению республики и неожиданному избранию Сунь Ятсена президентом, правда временным. В 1925 году соратники и враги знаменитого политика собрались в Шэцзитань, где был установлен гроб с его телом. Идейной основой созданной им партии Гоминьдан стали 3 принципа – национализм, демократия и народное благоденствие, перешедшие в устав организованной в 1931 году коммунистической партии. Незадолго до того главный зал храма получил название в честь Сунь Ятсена, хотя само святилище осталось с прежним именем.

В парке Сяншань самой высокой точкой является камень Жуфэнши, похожий на курильницу благовоний. Его форма стала одной из причин того, что сам парк получил название «Душистые горы», как с китайского переводится слово «сяншань». Эта местность особенно хороша осенью, когда местные леса, состоящие из деревьев редких пород, охвачены пламенем красной листвы. Китайская природа демонстрирует свою щедрость в 7-километровом ущелье Лунцинся, где непостижимым образом соединились изящные ландшафты Южного Китая и картины благородно-скромной северной природы.

Парковый массив на горе Шанфаншань, в 60 км к юго-западу от Пекина, знаменит великолепными пейзажами, множеством пиков и десятком пещер, где в древности жили буддийские монахи. Сегодня к вершине горы можно взобраться по «небесной лестнице», ступени которой заканчиваются у ворот храма Дунхуансы.

В том же районе находится парк Шиду, уникальный по форме уголок китайской природы, преобразованной талантом современных зодчих. Его очертания определила чрезвычайно извилистая река Цзюймахэ. В продолжение своего длинного пути она изгибается 10 раз, и на всех излучинах находятся пристани, куда причаливают паромы. Желающие осмотреть парк целиком должны миновать все причалы. После долгого, но приятного путешествия по воде гости парка получают возможность увидеть памятник в виде гигантского 10-метрового камня, по виду напоминающего Будду. Любители экстрима могут полюбоваться загадочной статуей с воздуха, совершив свободное падение с вышки, устроенной рядом с восьмой пристанью.

Невозможно не удивляться продуманности пекинских парков, которые, казалось, не спешат раскрыть перед посетителями свои тайны и чудеса. Дорожки в них устроены таким образом, чтобы пейзаж раскрывался неожиданно и ошеломлял красотой. Названия участков и садовых павильонов изредка касаются местоположения, но в чаще относятся к философии: Беседка у горного ручья, Павильон беспредельного созерцания, Дворец радости, Сад благородной мысли. Легкие, красивые и непременно уединенные китайские беседки располагают к вдумчивому отдыху. На вершине горы, в лесных дебрях либо на берегу реки можно просто посидеть, хотя лучше посвятить это время размышлениям, например о собственной косности.

«Не ждите от Китая великих изобретений, – сказал однажды профессор Кембриджа, китаец Дж. Чан. – Мой народ не стремится исследовать и открывать новое, он придерживается догмы, не придумывает, а повторяет. В наших школах похвал удостаиваются не изобретательные и любознательные дети, а те, которые проявляют послушание, изъявляют желание следовать наставлениям старших, не пытаясь выделиться либо проявить лидерские качества. В способности к копированию восточные люди не знают себе равных».