Елена Грицак - Пекин и Великая Китайская стена

Бумагу, порох и книгопечатание китайцы изобрели первыми много тысяч лет назад. Возможно, после всего этого они решили, что имеют право еще долго ничего не придумывать. Копии глиняных воинов Шихуанди продаются на местных рынках, где дешевые сувениры – деревянные и шелковые коробочки, бумажные веера, каллиграфические тексты в рамках – соседствуют с пуховиками, синтетическими блузками и пластмассовой штамповкой, которыми Китай заполонил весь земной шар. Значительную долю в экономике здесь до сих пор составляют кустарные производства, где, как и в старину, не приветствуется новаторство, зато поощряется прилежание.

Рассуждая о духовности китайцев, европейские исследователи особо выделяли их самомнение и убеждение в собственном превосходстве. Оградив себя от мировой культуры, жители Поднебесной были уверены, что все местное лучше, отчего не могли вообразить о существовании вещей, далеко превосходящих знакомые предметы. «Представляя себя совершенством, – писал русский дипломат П. Я. Пясецкий, – китаец питает отвращение к мысли о всяком преобразовании, тем более если непрошеным реформатором является „заморский черт“, как в Китае величают европейца. На него здесь смотрят со смешанным чувством любопытства, презрения, удивляясь и не думая приравнивать к себе». Признавая практическую смекалку чужаков, жители имперского Китая не верили, что в чужой стране лучше, например, государственный строй, справедливее суд, глубже философия. С веками консерватизм китайцев перешел в настоящую косность. Преклоняясь перед стариной, они стремились найти в ней советы для настоящего и даже будущего. Жизнь упорно опровергала конфуцианские догмы, чему образованный человек находил объяснение… в тех же старых книгах: мысли древних рассчитаны на вечность, а мелкие отклонения преходящи, поэтому не стоит обращать на них внимания.

Сегодняшние китайцы не напрасно называют Тяньаньмынь сердцем своей страны. Раскинувшийся на 440 тысячах м2 участок в центре Пекина является самой большой в мире городской площадью. Ее архитектура, представленная на гербе Китайской народной республики, стала символом свободного государства. Горожан приводят сюда патриотические чувства, а иностранцами в большей степени движет любопытство. Однако и те и другие готовы пожертвовать утренним сном ради того, чтобы присутствовать на церемонии поднятия флага, ежедневно совершающейся на восходе солнца. Полюбовавшись на знамя, туристы направляются в мавзолей Мао Цзэдуна, где, как правило, часами стоят в длинной очереди. Главную площадь китайской столицы окружают величественные здания Музея китайской истории и Музея китайской революции. Здесь же находится Дом парламента – всекитайского собрания народных представителей, подобно всем общественным заведениям Пекина, открытый для широкой публики.

Осенью Тяньаньмынь покоряет романтичной атмосферой старины, которую создают парящие над ней воздушные змеи. Огромное ровное пространство площади прекрасно подходит для устройства этой старинной китайской забавы. Вечером ритуал у древка флага повторяется в обратном порядке: государственный стяг медленно спускается вниз, вновь собирая вокруг себя толпы людей.

Площадь Тяньаньмынь

В эпоху Мин площадь Тяньаньмынь была обнесена крепостной стеной и являлась своего рода административным центром. На ней, как и сегодня, размещались здания министерств обороны, финансов, строительства и ремесел, а также весьма почтенное ведомство, чиновники которого писали программы всех государственных церемоний. В старом Китае строго по правилам совершались и торжественные, и будничные ритуалы. Императорские указы в определенный день и час приносила народу птица феникс: ее позолоченное изображение опускали с высоты ворот Тяньаньмынь, вложив в клюв свиток с документом.

Оформление единственного прохода в Запретный город признается одним из лучших образцов древнего китайского зодчества. Непримечательные по форме, ворота Тяньаньмынь совершенно уникальны в пропорциях. Монументальная стена, легкая деревянная галерея и сверкающая желтой черепицей двухъярусная крыша отделяются от площади каналом, составляя единый гармоничный ансамбль. Путь к воротам лежит через любой из 5 переходов Моста золотой воды. Столько же арок имеется в стене, однако в Императорский дворец можно пройти только через самую высокую из них, представляющую собой туннель, устроенный в 20-метровой толще стены. С высоты и ворота, и мостики выглядят парящими из-за стилизованных скульптурных облаков.

Исторически значимая площадь Тяньаньмынь богата революционными традициями, о которых напоминают трибуны, вошедшие в древний архитектурный ансамбль после событий 1949 года. Через десятилетие напротив ворот был воздвигнут памятник в честь героев, в разное время погибших в борьбе за республику. На одной стороне монумента золотом выгравировано изречение Мао Цзэдуна, а пьедестал оформлен 8 мраморными рельефами, где изображены подвиги героев народной революции. Скульптура выполнялась группой ваятелей под руководством Лю Кайцю, который лично исполнил триптих, составив цельное произведение из композиций «Освободительная армия переходит Янцзы», «Помощь крестьян фронту», «Народ встречает воинов-освободителей». Автор скульптурной картины «Противоопиумное восстание» сумел достигнуть ритма в построении фигур, талантливо отразив пафос народного восстания.

Динамичные образы композиций «Студенческое движение 30 мая» и «Восстание крестьян» позволяют отнести памятник на площади Тяньаньмынь к самым удачным попыткам создания масштабной скульптуры. Необычность работы состояла в том, что рельефы создавались непосредственно на площадке. В Пекине зимой холодно, поэтому обелиск, окруженный крытой галереей с деревянным полом, обогревался железной печью, и скульпторы могли работать в любую погоду. Пользуясь гипсовыми моделями, мраморщики высекали фигуры прямо на месте, под непосредственным наблюдением и при участии авторов. Обновленная, но не утратившая древней красоты площадь Тяньаньмынь стала характерным примером подчинения традиционной архитектуры общественным задачам, возникшим в ходе культурной революции. Через 15 лет после связанных с ней преобразований китайские коммунисты признали, что все эти годы были потрачены на «смуту, вызванную сверху по вине руководителя и использованную контрреволюционными группировками, принесшую серьезные бедствия партии, государству и всему народу».