Андрей Горохов - Музпросвет

Kode 9: «Как и в каждой разновидности танцевальной музыки, “минималистичный“ — это вежливый способ сказать „занудный“. Существует много минималистичного, окаменевшего и утомительного дабстепа. Чтобы минималистический саунд на самом деле функционировал, должна быть проявлена непосредственная забота о груве и свинге — даже если они присутствуют лишь виртуально».

Дабстеп микшируют для больших динамиков в клубах, а не для домашних стереосистем, в дабстепе баса очень много, излишне много. Бас не всегда один и тот же, на разные басовитости существуют разные моды и тенденции. На большой громкости такой бас воспринимается как материальный предмет, именно такой эффект и желаем. Без эха тоже никуда.

Ритм дабстепа кажется заторможенным, подволакивающим ноги, близким к дабу. Дабстеп мрачен и угрожающ, в нем много от атмосферы джангла начала 90-х. Это медленное, слегка надламывающееся буханье, тяжеловесная вялость. Примеси есть, но они не доминируют.

Если сильно перекосить уши, то можно услышать дабстеп так: вибрация баса опережает бит, вибрация тебя толкает вперед, а тяжелые удары барабана забивают сваи за твоей спиной, не давая тебе сделать шаг назад. Ты оказываешься зажатым между слоями музыки.

Но надо сказать, что дабстеп воздействует своим моментальным состоянием, дабстеп-трек сгущает саунд момента, делает его выпуклым, почти скульптурным, но что с ним делать дальше, не очень знает. И скорее всего, не хочет знать, дальше повторяется то же самое, потом убираются барабаны, следует эмбиент-дырка, потом опять возвращается та же самая резонирующая глыба. В этой статике содержится куда больше тоски, мрачности и безысходности, чем в акустических деталях: в мрачном синтезаторе, мрачном барабане и мрачном эхе. И тут становится ясно, о чем дабстеп. Жители предыдущих столетий утешались и воспаряли, глядя на бронзовые статуи героев, установленные значительно выше уровня твоего носа. Захотел высокого, тяжелого и блестящего, находящегося по ту сторону повседневных забот и раздражений — пойди на площадь или в парк, посмотри на статую. Сегодня статуй нет, вместо них — такие вот треки.

Любопытная тема для размышлений: чем мрачность дабстепа, или мрачность джангла, или мрачность драм-н-бэйсса, отличается от мрачности индастриала или мрачности, скажем, черного металла? Психиатрия знает одну грусть-тоску; конечно, депрессии различаются, но по интенсивности, а не по цвету, не качественно. А в разных мрачных музыках отличие качественное. Можно было бы предположить, что мрачность везде одна и та же, а различие имеет стилистическую природу, то есть выразительные средства меняются при сохранении контента. Но мне очень кажется, что мрак индастриала — другой, чем мрак металла, или романтической поэзии, или революционного похоронного марша. И за невосприимчивостью к той или иной музыке стоит на самом деле невосприимчивость к той или иной меланхолии, в ней проявляющейся. Не историю поп-музыки надо на самом деле писать, а историю мрачности и тоски. Она же история маниакального возбуждения и невменяемости, это все очень близкие вещи.

В 2006-м внимание публики, находящейся за пределами Лондона, было наконец обращено на дабстеп, уже пять лет существовавший безо всякой надежды на массовый успех. Глобализации дабстепа поспособствовало много факторов: выход большого количества сборников на компакт-дисках, появление специализированной передачи на ВВС, а также активность в интернете на блогах и форумах. Но во многих отношениях погоду сделал альбом проекта Burial.

В его дебютном альбоме много медленного баса, много эха, много акустических предметов, утративших свою материальность и превратившихся в привидения. Музыка подрагивает, как бы скрываясь за полупрозрачными темными пленками. В ней много тени, неясности, хруста, шума, потрескивания. Может, это и не привидения, а медленно опадающий край ткани, постоянно повторяющееся движение. Музыка очень визуальна, почти кинематографична, перед глазами возникает какой-то китч вроде поезда, который уходит в пелену серого дождя, вздрагивает занавеска, затихает обрывок оркестрового аккорда, кадр повторяется, поезд опять уходит, занавеска опять вздрагивает, приторно-жалостливый звук возвращается снова и снова. Одновременно наползает другой звук, другой слой, другая сцена, разыгрывающаяся в то же время на полупрозрачном экране. Эта затемненная многослойность-многопрозрачность и создает то, что отличает Burial от остальной современной лондонской музыки. В Burial слишком много того, что танцующим в клубе совсем не нужно. Burial имеет отношение не к сегодняшнему дню лондонского андеграунда, а, скорее, к эстетике 90-х — к трип-хопу, к Трики, к Massive Attack, к меланхолии, подвешенности и забытости.

Кто такой Burial, узнать невозможно, впрочем, его имя нам бы ничего все равно не сказало. В интернете существуют несколько интервью с ним.

Burial: «Я делаю эти треки уже несколько лет, буквально для себя самого и моего брата. Я никогда не думал, что они могут быть опубликованы. Очень долго я вообще не верил, что можно делать музыку на этой дерьмовой маленькой программе, которую я использую».

Юноша часто повторяет слово «obsessed», то есть «одержимый навязчивой идеей». Его путь в музыке — это несколько сменивших друг друга зависимостей. В конце 90-х, еще школьником, он слушал джангл и драм-н-бэйсс, он нашел эти грампластинки у своего старшего брата. Навязчивой идеей стали барабаны, которые спродюсировал Photek, коробка лейбла Metalheadz сдвинула его с мертвой точки: «Я подумал: чёрт, это сделано специально для меня… но я не музыкант, я им до сих пор не стал, но когда я услышал эти треки, я понял: можно делать треки и не будучи музыкантом. Точно так же звучал для меня и гараж: низкий бас и барабаны. Перекатывание барабанов. Пиратский саунд… как и в раннем джангле до того, как он стал дисциплинированным и скучным. Потом я открыл трек „Stone Cold“, который в начале 00-х записал El-В. Он был темным, мрачным. Он поселился у меня в голове и больше меня не покидал. Он до сих пор бродит в моей голове. Эти барабаны… в них все дело, это никому не известный секрет, это похоже на последнюю тайну, оставшуюся в музыке — как ты делаешь эти барабаны. Я заперся и попытался их сделать. Чем больше ты смотришь на то, как работают продюсеры-технологи, тем меньше у тебя шансов на успех.

Потому что дело не в барабанах, а во впечатлении от барабанов. Я научился воспроизводить бит, который мне так нравился… но он не держался, он разваливался. Дело не в звуке отдельного барабана, а в его духе, в его присутствии, в его перекатывании. Барабаны, они — изящные, плавные, облегающие. Они звучат холодно.

Когда я начал посылать музыку Kode 9, он мне посылал в ответ CD с шумами и треском, с глитчем. И я думал — о чёрт! Он показал мне Rhythm & Sound, Basic Channel и Pole. Я подумал: похоже, что я занимаюсь какой-то электроникой. Я этого ни в коем случае не хотел, я уперся, я хотел, чтобы это был чистый вайб, городской саунд, тот, который я люблю. Никакого стиля или жанра, чистый саунд.