Андрей Горохов - Музпросвет

Гитарист Гари Лукас, бывший его менеджером, так описал этот процесс работы: «Дон подбрасывает в воздух колоду карт и делает фотоснимок, как карты разлетаются в воздухе и перемешиваются. А потом требует от музыкантов точно сыграть эту случайную констелляцию».

После того как все песни были записаны в нотах, группа начала их разучивать. Репетиции длились девять месяцев, музыканты жили вместе, их жизнь была ужасной. Они фактически голодали, но фанатично репетировали по 14 часов в сутки. Позже они жаловались, что сам Дон все это время отсутствовал, иными словами, очень многие музыкальные решения были приняты без его участия. Гитары играют в разных тональностях и в разных ритмах. Чтобы гитары совсем не разъехались, Драмбо попытался заткнуть ритмические дыры с помощью барабанов, отчего партия ударных тоже получилась иррациональной.

Запись «Trout Mask Replica» прошла быстро. Группа знала наизусть все песни, в 70-х Дон рассказывал, что все они были записаны за четыре часа: публика на концертах требовала внести ясность. В 80-х он утверждал, что на запись всех песен ушло полтора дня плюс еще один день на окончательный микс. В любом случае, это очень быстро, фактически молниеносно. Еще за четыре часа Дон записал свой голос. Некоторые песни он пел, стоя рядом с Фрэнком Заппой у микшерного пульта; микрофон, разумеется, находился в боксе за толстым стеклом, так что Бифхарт орал, чтобы пробить звукоизоляцию. Это интересный эффект — разреженная музыка, тихий и невнятный голос, который, однако, остается сильным и давящим.

Но главный эффект музыки «Trout Mask Replica» — это две гитары, которые играют в разных колонках так, как будто гитаристы не подозревают о существовании друг друга. Гитары не гармонизированы, они друг друга не поддерживают, они мешают друг другу. В этой музыке одно постоянно отвлекает от другого, в ней нет привычной иерархии инструментов, в ней непонятно, что надо слушать. Может, именно это и является самым удачным ее описанием: музыка, которая не позволяет в себя вслушаться.

Собственно, пассажи, которые исполняют гитаристы, легко опознаваемы, это обычный блюз и ритм-н-блюз, но вот общая конструкция просто кошмарна. Дело усложняется тем, что тут все инструменты — солирующие: две солирующие гитары, солирующий бас и солирующие ударные, а ритм-секции, получается, нет. Иногда Дон хватается за саксофон и играет как бог на душу положит. Звучит отлично.

Критики, разумеется, быстро распознали, что эта музыка близка к фри-джазу, более того, альбом Кэптн Бифхарта — один из самых знаменитых и убедительных примеров влияния джаза на рок.

Мне, однако, кажется, что нет тут никакого особенного фри-джаза; джазисты — виртуозы и импровизаторы, свою музыку они сумбуром не считают, в нее вбухана масса музыкального ума, очень развитое и сложное представление о музыкальной форме. А в случае Magic Band все время присутствует ощущение, что группа играет музыку чужую и непонятную. Развить ее, изменить, усложнить или упростить группа не может, она лишь вызубрила несколько историй на чужом непонятном языке. Сумбурность, угловатость и перекошенность этой музыки возникли в результате давления деспотичного харизматика на простых ребят, неплохо играющих блюзовый квадрат. Их заставили сделать из блюзовых риффов и квадратов атональный коллаж.

Конечно, альбом «Trout Mask Replica» воспринимался как ура-психоделический, то есть созданный под влиянием наркотиков. Слушатели укуривались травой под его непростые звуки, которые, как они полагали, тоже были вдохновлены травой и ЛСД. Сам Дон ван Влит, однако, много раз повторял, что наркотиков не употребляет, ЛСД глотал три раза в юности. Действительно, на видеозаписях он производит крайне трезвое впечатление. Он говорил, что наркотики замутняют сознание и превращают человека в идиота, они лишь мешают.

Кэптн Бифхарт записал еще один альбом — «Lick My Decals Off, Baby», который продолжил музыку «Trout Mask Replica». Но кажется, что двигаться в эту сторону дальше было невозможно. На последующих альбомах его музыка — куда более простая и обычная, совсем не вопиющая.

В начале 80-х Дон ван Влит бросил музыку, звездой рока ему стать так и не удалось, он занялся живописью — продажа картин приносит куда больше дохода. Любопытные это картины: судорожные изображения персонажей. С одной стороны, его картины выглядят жалобно-неумелыми, с другой — написаны с напряжением и даже агрессией. Это наивные импровизации, когда художник не может решить, что у него получается хорошо и интересно, а что — не очень. Не похоже, что он ставит перед собой какие-то задачи, чего-то пытается добиться. Нет, он исходит из того, что все, что он делает, — отлично и замечательно.

Шефом британской группы White Noise был американец Дэвид Ворхаус, контрабасист, игравший в симфоническом оркестре, а кроме того, дипломированный специалист в области электроники и акустики. Он объединил свои усилия с Делией Дербишир и Брайаном Ходжсоном — они работали в лаборатории радиостанции ВВС, записывая акустические заставки и разнообразные аудиоэффекты к радио- и телепередачам. Услышав их первые две песенки, шеф лейбла Island Records Крис Блэкуэлл отказался выпускать сингл и заказал группе альбом, заплатив гонорар в три тысячи фунтов.

Песня, впечатлившая Блэкуэлла, называлась «Love Without Sound»: юноша поет о любви, барабанов и гитар нет и в помине, зато есть вязкое перетекание массы странных звуков. Все струнные — это ускоренный на магнитофоне контрабас Дэвида Ворхауса.

Уже в этой первой песне слышно, что мы имеем дело то ли с киномузыкой, то ли с мюзиклом; песни, собственно, и нет, а есть самостоятельные, сменяющие друг друга акустические состояния. Возможно, это и не та точка, с которой начался британский арт-рок, но тип музыкального мышления спутать невозможно.

Работа над альбомом, а его продолжительность — около 35 минут, растянулась на год. Музыку собирали буквально из кусочков, пленки многократно переклеивали, проигрывали на разных скоростях, прогоняли сквозь эффекты. Использовали первый британский синтезатор EMS Synthi VCS3, паяли и собственные приборы. Дэвид Ворхаус не умел играть на фортепиано, он подчеркивал, что у него подход не клавишника: его интересует саунд. Многие пассажи на альбоме «An Electric Storm» (1969) звучат как медленно нарастающий электронный шум и гул, хочется сказать — как струна, по которой медленно скребет смычок. Дэвида больше всего занимали положения ручек синтезаторов, когда транзистор, ответственный за генерацию звука, скачкообразно менял режим работы, и синтезатор издавал резкий всхлип. Эти звуки коллекционировались и потом вклеивались в разные места композиции.

Первая сторона грампластинки звучит еще как последовательность странноватых, но все-таки песен, ударной же является вторая сторона. Она начинается с почти 12-минутной композиции «Visitation». Это настоящий радиомюзикл. Юноша едет на мотоцикле к своей возлюбленной, но попадает в аварию и гибнет. Девушка плачет. Пропетые и проговоренные пассажи плавают в электронном гудении, и эти островки песен/арий изумляют сегодня больше всего: осколки вполне узнаваемой музыки вклеены в акварельно-синтеза-торные разводы и нагнетания, то есть в немузыку. В немузыке царит произвол и дилетантизм. Все происходящее — очень пафосное и наглядное: все звуки имеют функциональное оправдание. Ясно, где здесь рассказчик, где мотоцикл, где авария, где плачущая девушка. Клеили это чудо три месяца.