Андрей Горохов - Музпросвет

Самые ощутимые последствия регулярного приема экстази — депрессия, бессонница, потеря ориентации в пространстве, а также утрата памяти, приступы панического ужаса, психоз и паранойя. Для некоторых все эти радости становятся хроническими и излечению не поддаются. Когда увеличение дозы экстази перестает приносить желаемый эффект, рейверы, если у них не хватает ума потерять интерес к хаус-танцам, переходят на кокаин и героин. На Love Parade часто приезжают рейверы первой волны, все они с наркотиками давным-давно завязали, пьют одну минеральную воду и не танцуют. Кто не завязал, тот приехать на Love Parade не в состоянии уже чисто физически.

В 1988-м в Европе начался настоящий бум вокруг эсид-хауса. Танцевальная музыка перестала быть тем, чем она была раньше.

Появились первые европейские эсид-хаус-треки: чикагских пластинок было относительно мало, а спрос вырос колоссально, кроме того, у многих чесались руки и хотелось самим попробовать. Образовалась новая отрасль экономики, продюсеров и диджеев становилось все больше и больше, возникали фирмы грамзаписи и клубы, проводились танцульки на свежем воздухе. Количество новых треков не поддавалось исчислению. В результате, как это обычно бывает с любым инфляционным процессом, качество продукта заметно упало.

Британская пресса придумала новые хаус-стили — handbag и hardbag, то есть «дамская сумочка» и «жесткая дамская сумочка». Имелась в виду музыка, услышав которую девушки, не в силах устоять на месте, ставят на пол свою сумочку и танцуют, не спуская с нее глаз. В этой музыке было очень много клавишных. Каждый удачный хаус-трек вызывал поток подражаний. Трек «Voodoo Ray» продюсера A Guy Called Gerald породил новую разновидность хауса — bleeps and clonks («бульки и звяки»). Имелись в виду звуки, словно бы извлеченные из игрушечных пианино. Именно этот саунд объявил своей программой лейбл Warp. Возникло ощущение небывалой легкости и свободы, плотина рухнула, в музыку стало можно вклеивать любое бульканье и кряканье. Это было началом того, что позже получило название intelligent techno, а потом — DM.

Уже на следующий год бум вокруг эсид-хауса в Лондоне стал ослабевать, диджеи, утонувшие в море эсид-хаус-треков, принялись искать альтернативу коммерческому и бессодержательному курортному саунду. Тут и было обнаружено бескомпромиссное и суровое детройтское техно, которое якобы явилось ответом на европейскую коммерциализацию эсид-хауса.

Для детройтских техно-пионеров их европейский успех стал полной неожиданностью; Хуан Эткинс, крутивший пластинки на танцульках в Великобритании для пяти тысяч подростков, не мог понять, что происходит. В родной Америке никто его не знал и не желал знать.

Конец 80-х в Великобритании — это донельзя мифологизированный «волшебный момент» в истории новой музыки. В обстановке свободы и вседозволенности появилось новое поколение энтузиастов, а стилистические барьеры, казалось, исчезли навсегда.

Хардкор («твердое ядро») — это самый радикальный и, как правило, примитивный и тупой фланг любого культурного явления. Если какая-то идея доведена до несгибаемого абсурда, то можно смело говорить о хардкоре.

В контексте разговоров о техно слово «хардкор» тоже употреблялось. Понятно, что имелась в виду быстрая и шумная музыка. Первая половина 90-х — это и есть эпоха хардкора: музыка в целом стала более жесткой и быстрой, чем чикагско-нью-йоркский хаус 80-х.

Новый жесткий саунд был назван словом «техно». В 1990-м слово «техно» стало употребляться по отношению ко всем существующим стилям современной танцевальной музыки.

В начале 90-х детройтское техно вступило во второй этап своего развития. Музыка стала несколько быстрее и шумнее, чем раньше, в нее вернулся электро-брейкбит. Сами музыканты называли свой стиль электрофанком. В центре политизированной антикапиталистической тусовки стоял лейбл Underground Resistance (UR).

UR — это безоговорочный культ. Собственно, почему? Дело тут не столько в каком-то неслыханном саунде, сколько в позиции и концепции. Кроме всего прочего, UR — это настоящий андеграунд. Без UR претензии техно на андеграундность были бы просто смешны.

Для участников UR техно — это вовсе не разновидность танцевальной музыки, а часть большого дела борьбы с Системой. С такой серьезностью и прямо-таки ожесточенностью, с которой подходят к техно в Детройте, больше нигде к этой музыке не относятся. Если в разговорах о техно речь заходит о революции, о бунте, о противостоянии Системе — значит, ищи детройтский след.

В конце 80-х, когда бум вокруг эсид-хауса охватил Европу, в Детройте наступило затишье — диджеи и продюсеры получили возможность выступать и выпускать пластинки в Европе и Японии. Именно в конце 80-х в Детройте и был создан творчески-бунтарский коллектив под нескромным названием «Подпольное сопротивление». Фактически это были всего два парня: Майк Бэнкс по прозвищу Mad Mike и Джефф Миллс (Jeff Mills). Позднее к ним присоединились Роберт Худ и Блэйк Бакстер. Они и составили так называемый «Штурмовой отряд подпольного сопротивления» (UR Assault Squad). Во время своих выступлений участники UR носили черную униформу и закрывали лица масками. Идею политического противостояния Джефф Миллс позаимствовал у Public Enemy, а идею выступать в военной униформе — у индустриальной группы Front 242.

Лейбл UR занимал агрессивно антикоммерческую позицию: скажем, была выпущена знаменитая серия грампластинок, которые на домашнем проигрывателе уже не послушаешь. Дело в том, что эти пластинки следовало крутить в сторону, противоположную обычной, чтобы иголка ехала по звуковой дорожке от центра к краю диска. Диджейский проигрыватель предоставляет такую возможность, а бытовой — нет.

Треки UR назывались «Бунт», «Ликвидация», «Адреналин», «Звуковой разрушитель», «Теория», «Красота упадка», «Хищник». В этой музыке начисто отсутствуют какие бы то ни было клавишные или струнные. Разговоры о машинной музыке — не пустая пропаганда: эти треки определенно похожи на тепловоз, груженный металлоломом (этот тепловоз — дальний родственник «Трансъевропейского экспресса»). UR — верные продолжатели дела Kraftwerk: никаких акустических звуков не допускается, музыка — это результат взаимодействия человека и машины.

Грампластинки UR обильно снабжены заклинаниями типа «Жесткая музыка из жесткого города». Часто упоминается бунт. Вообще же цель борьбы — преодоление программирования. «Программирование» — ключевое слово в идеологии Underground Resistance. Программирование — это принцип функционирования современных промышленных стран, которые в своем развитии дошли до такого уровня, что производят не только товары и механизмы, но и сознание отдельных индивидуумов. Имеется в виду, что все люди — не более чем биороботы, которых программирует современная жизнь, или, как принято говорить, Система. Мировоззрение, привычки, эмоции, убеждения, все, что составляет начинку человека, все его сознание и подсознание, — все это запрограммировано. Цель этого гнусного манипулирования — сохранение барьеров между людьми и между расами в ущерб миру и взаимопониманию. Школьное образование, домашнее воспитание, законы, средства массовой информации и индустрия развлечений формируют из народа отлаженный и исправно функционирующий механизм. А техно — единственный способ коммуникации, не учтенный всесильными программистами человеческих душ. Техно способно разрушать связи, сложившиеся в сознании, и таким образом освобождать индивидуумов. При этом быть незаметным — один из главных принципов. Mad Mike: «Жизнь — это борьба. Если тебя замечают, то тут же уничтожают. Или обезвреживают, и ты уже сам становишься инструментом программирования».