Коллектив авторов - Лесной: исчезнувший мир. Очерки петербургского предместья

Наконец, уже на моей памяти, в пятидесятых годах, в зале Политехнического института проходили ежегодные вечера студенческой поэзии, с них (именно здесь, в Ленинграде, а не в Москве, как многим представляется) начинался общероссийский поэтический «бум» времен легендарной «оттепели». Лесной все еще считался далекой окраиной, куда добирались в переполненных трамваях, воспетых студентом-политехником Виктором Берлиным:

Однако ни расстояния, ни давка в переполненных вагонах не останавливали любителей поэзии: зал бывал всегда переполнен. Газеты писали с удивлением: три часа звучат стихи – и никто из зала не уходит! Именно здесь вкусили свои первые «минуты славы» известные впоследствии поэты, а тогда студенты-горняки Александр Городницкий, Владимир Британишский. Леонид Агеев, «герценовец» Александр Кушнер и другие. У меня – тоже участника тогдашних вечеров, представлявшего Ленинградский университет, – сохранился сборник стихов, прочитанных на вечере 1954 года. Бледная, но вполне читаемая машинописная копия. По нынешним временам – драгоценность, раритет: тираж – единицы, ведь никаких компьютеров-принтеров тогда не было, да и не поощрялось, мягко говоря, неконтролируемое тиражирование чего бы то ни было…

Конечно, жизнь в Лесном отнюдь не была сплошной идиллией. Не миновали лесновцев ни послереволюционная разруха, ни сталинские репрессии, ни страшные лишения в годы войны и блокады. Об этом немало сказано в книге. Но, может быть, из всех блокадных страниц более всего врезается в память эпизод, рассказанный Галиной Федоровной Гагариной: «Мама сама везла бабушку на кладбище, положив ее тело на простую огородную тачку. По пути на Пискаревку, по Большой Спасской улице ей повстречался отряд солдат.

– Мать, кого хоронишь? – спросил командир.

– Маму, – тихо ответила она.

И тогда командир поднял руку к козырьку фуражки, а вслед за ним и все бойцы, выстроившись в ряд, отдали честь. Вот так и похоронили бабушку – с воинскими почестями, как бойца, павшего на поле боя».

Время неумолимо. Ныне старый Лесной существует разве что отдельными островками в море стандартной кирпичной и панельной застройки. Тем ценнее эта книга – книга о домах, улицах и прежде всего о людях, живших здесь.

Эта книга продолжает целый ряд изданий, посвященных истории Лесного – уникальной местности, бывшей когда-то предместьем, затем окраиной и, наконец, ставшей в шестидесятых годах XX века густонаселенным районом города. Какими только эпитетами не награждали Лесной: и «самая здоровая местность», и «лучший дачный пригород», и «Петербургский Кембридж». Каждая из этих характеристик справедлива и отражает важную часть истории Лесного.

Однако теперь, в отличие от названий других исторических районов, Лесной как будто и сам ушел в историю. Сегодня можно услышать «живу на Гражданке», «живу в Озерках», но не говорят «живу в Лесном». Еще не поздно исправить эту несправедливость, вернуть в городской обиход понятие «Лесной». Сделать это можно только путем просветительской работы. И мы надеемся, что эта книга тоже послужит важному делу возвращения исторической памяти, сохранения преемственности…

Кстати, нам никак не обойтись без ответа на весьма немаловажный вопрос: как же все-таки правильно говорить – Лесной или Лесное? В большинстве дореволюционных справочников и путеводителей встречается написание «Лесной». В 1926 году Корней Чуковский в своем дневнике также упоминает именно «Лесной», где «у самого леса» жил его знакомый Иона Кугель. Однако позднее в обиходе оно стало переиначиваться на «Лесное». Как же быть?

Лесной на карте Петрограда 1916 г.

На самом деле вопрос о правильном употреблении названия Лесного вовсе не является дискуссионным. У него есть только один верный ответ – Лесной. Как известно, это название произошло от Лесного корпуса (института). Мы имеем дело с переходом одной части речи в другую: прилагательное трансформировалось в существительное. В филологии этот процесс, весьма характерный для русского языка (вспомним слова «военный», «рабочий» и т. д.), называется субстантивацией.

Что же касается понятия «Лесное», то в нем нет исходного существительного. Оно образовано по типу названий «Ягодное», «Степное», то есть путем выделения обобщающего признака – особенности данной местности. В этом случае следовало бы полагать, что наше, петербургское «Лесное» получило свое название от признака местности – леса. А это уже серьезная ошибка, подмена понятий.

Почему же так важно точно определить: «Лесной» или «Лесное»? Один из авторов этой книги, Галина Всеволодовна Кравченко, так отвечает на этот вопрос: «С чего начинается Родина? С имени того места, где ты родился и вырос. Для меня это – Лесной. Он всегда был для меня важным, дорогим словом. С него начиналась моя Родина. Потерять это слово – значит потерять память о Родине»…

Лесной. Церковь Петра и Павла. Открытка начала XX в.

Впрочем, вернемся к самой книге. Она необычна во многих отношениях, поскольку в ней история местности раскрывается через рассказы ее жителей, причем зачастую не выдающихся деятелей, а самых простых, незнаменитых людей. Для истории они не менее дороги, чем великие личности.

В первую часть книги, «От первого лица», вошли авторские рассказы, во вторую, «Люди Лесного», – краеведческие очерки о родах и семействах. Самое раннее из воспоминаний относится к началу XX века, а самое позднее – к 60-м годам того же века. Эти полвека и для всей страны, и для Лесного стали огромной исторической дистанцией. Стоит отметить, что большинство из воспоминаний, включенных в книгу, прежде никогда не публиковалось, а иллюстративный материал поистине уникален. Его источником главным образом послужили семейные архивы.

Сразу два очерка воспоминаний в разделе «От первого лица» посвящены одному и тому же участку в Лесном – на Институтском проспекте, у Серебряного пруда. Этот редкий пример дает практически стереоскопическую картину, в ней, как в капле воды, отразилась картина жизни всего Лесного…