Ю Лебедев - Литература (Учебное пособие для учащихся 10 класса средней школы в двух частях)

Чем шире раздвигались в поэтическом сознании Чехова горизонты "великой матушки России", тем беспощаднее становился суд писателя над людьми с усеченными жизненными горизонтами, равнодушными к богатству и красоте мира Божия, ограничившими себя кругом мелких, обывательских интересов.

"Маленькая трилогия". В поздних произведениях Чехова автор становится более активным: он изображает мир скучных людей, допуская гротескные преувеличения, нарушая бытовое правдоподобие. Нарастает масштаб художественного обобщения: за бытом проступает бытие, за фактами повседневности - жизнь в ее коренных основах. Эти перемены ощутимы в знаменитых рассказах Чехова 1898 года - "Человек в футляре", "Крыжовник" и "О любви",-(*192) связанных между собою и получивших название "маленькой трилогии". Эти рассказы посвящены исследованию трех основных институтов общественной жизни, трех столпов, на которых она держится: категория власти - "Человек в футляре", категория собственности - "Крыжовник" и категория семьи - "О любви". В совокупности три этих рассказа - чеховское опровержение основ существующего в России общественного строя.

Учитель гимназии Беликов не случайно оказался образом нарицательным, олицетворяющим общественное явление, получившее название "беликовщины". "Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате. И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтоб очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике; и лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник. Он носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой... Одним словом, у этого человека наблюдалось постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний. Действительность раздражала его, пугала, держала в постоянной тревоге, и, быть может, для того, чтобы оправдать эту свою робость, свое отвращение к настоящему, он всегда хвалил прошлое и то, чего никогда не было; и древние языки, которые он преподавал, были для него, в сущности, те же калоши и зонтик, куда он прятался от действительной жизни".

Обратим внимание, как от бытовых вещей, предметов домашнего обихода образ "футляра" движется, набирает силу и превращается в "футлярный" образ мысли, вновь замыкающийся в финале на калошах и зонтике. Создается гротескный образ человека, предающегося "футлярному" существованию, отгородившегося наглухо от живой жизни. А далее Чехов покажет, что учитель гимназии Беликов далеко не безобидный человек. Он давил, угнетал всех на педагогических советах - и ему уступали. Учителя боялись его, и директор боялся. "Вот подите же, наши учителя народ все мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человечек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет! Да что гимназию? Весь город!"... Напрашивается недоговоренное Чеховым: "Да что весь город? Всю страну!"

(*193) Беликов потому и страшен окружающим его интеллигентам, что своими повадками, своим образом жизни и мысли он воплощает характерные особенности русской государственности с ее ненавистью к свободомыслию и страхом перед ним, с ее мундирными, полицейскими замашками. Этот Беликов, повторяющий "как бы чего не вышло", ходит по квартирам "и как будто что-то высматривает. Посидит этак, молча, час-другой и уйдет. Это называлось у него "поддерживать добрые отношения с товарищами".

Неспроста боятся таких посещений наученные горьким опытом политического сыска русские интеллигенты. Добровольная роль доносчика, фискала Беликову вполне к лицу. Недовольный "вольномыслием" учителя Коваленко, Беликов говорит: "...Я должен буду доложить господину директору содержание нашего разговора... в главных чертах. Я обязан это сделать". И не удивительно, что за последние десять - пятнадцать лет под влиянием таких людей, как Беликов, в городе стали бояться всего. "Боятся громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги..."

Но проникает в город веяние новых времен. Среди учителей гимназии появляются независимые люди вроде преподавателя истории и географии Коваленко и его сестры Вареньки. "Не понимаю,- говорит Коваленко,- как вы перевариваете этого фискала, эту мерзкую рожу. Эх, господа, как вы можете тут жить! Атмосфера у вас удушающая, поганая. Разве вы педагоги, учителя? Вы чинодралы, у вас не храм науки, а управа благочиния, и кислятиной воняет, как в полицейской будке". С приходом в гимназию таких людей заканчивается век Беликова. Он умирает. И теперь, "когда он лежал в гробу, выражение у него было кроткое, приятное, даже веселое, точно он был рад, что наконец его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего идеала!".

На чем же держалось это ничтожество, стоявшее у власти? Почему весь город дрожал перед этим внутренне мертвым человеком? Оказывается, на силе привычки, на инерции подчинения, живущей в обывателях этого городка и в читающих Щедрина педагогах. Во время похорон стояла дождливая погода и все учителя гимназии "были в калошах и с зонтами". О многом говорит эта чеховская деталь. Умер Беликов, а "беликовщина" осталась в душах людей. "Вернулись мы с кладбища в добром расположении. Но прошло не больше недели, и жизнь потекла по-прежнему, такая же суровая, утомительная, бестолковая, жизнь, не запрещенная циркулярно, но и не (*194) разрешенная вполне; не стало лучше. И в самом деле, Беликова похоронили, а сколько еще таких человеков в футляре осталось, сколько их еще будет!"

В финале рассказа звучит гневная тирада собеседника Буркина Ивана Ивановича: "Видеть и слышать, как лгут и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту ложь; сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и все это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена,- нет, больше жить так невозможно!"

Но эти обнадеживающие слова сталкиваются с равнодушной "беликовской" репликой учителя Буркина: "Ну, уж это вы из другой оперы, Иван Иваныч... Давайте спать". И минут через десять Буркин уже спал".

Рассказ "Крыжовник" открывается описанием просторов России, и у героев возникают мысли о том, "как велика и прекрасна эта страна". "Принято говорить, что человеку нужно только три аршина земли. Но ведь три аршина нужны трупу, а не человеку... Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа".