Александр Афанасьев - Поэтические воззрения славян на природу (Том 1)

______________

* Cpп. н. пjесмe, 1,157; II, 5,206.

** Гануш, 195.

*** Щапов, 64; Вест. Р. Г. 0.1853, VI, 86.

**** Сахаров., II, 18-19; Этн. Сб. II, 231; Совр. 1856, XI, смесь, 7; Владим. Г. В. 1852, 25.

***** Ч. О. И. и Д. 1865, II, 5.

****** Терещ.,У,12-13.

******* D. Myth., 159.

******** Die Gotteiwelt, 310.

********* Послов. Даля, 991.

********** Пам. стар. рус. литер., III, 167.

*********** Щапов, 37-40.

X. Баснословные сказания о птицах

У всех индоевропейских народов находим мы мифические олицетворения явлений природы в образе различных птиц и зверей, возникшие из одного, общего для тех и других, понятия о быстроте. Стремительное разлитие солнечного света, внезапное появление и исчезание несущихся по небу облаков, порывистое дуновение ветра, мгновенно мелькающий блеск молнии, неудержимое течение воды, резвый полет птицы, рассекающая воздух, пущенная с лука стрела, борзый бег коня, оленя, гончей собаки и зайца - все эти столь разнообразные явления производили одно впечатление чрезвычайной скорости, которое отразилось и в языке и в мифе: а) пар (= жар: "пар костей не ломит"), парить и парить - высоко летать, пол. szparki, малор. щпаркый быстрый, парко (арханг.) - сильно, шибко (см. выше стр. 128); яр - пыл, ярый - горячий, жаркий, яровать - кипеть, и яро - быстро, сильно, яровый и яроватый - скорый, быстрый, нетерпеливый, поспешный, яро-водье- весенний разлив вод; серб. журитисе- торопиться - одного корня с словами: греть, гореть; от кыпети, по догадке Миклошича, происходит пол. kwapicsie спешить, торопиться; с глаголом пылать одного происхождения рязанское пылять - бегать, пылко - быстро (костром.) и очень (вологод.); а с словами вар, врети - облает, варовый - быстрый и общеупотребительное, сложное с предлогом: про-вор-ный. В Архангельской губ. главное лотовое перо в крыльях птиц называется: огнива; тем же именем называют и кость в крыле. Санскр. aсuga, сложное из acu - быстрый и ga - идущий, означает: и ветр, и стрелу*; от того же корня происходит наше ясный, с которым первоначально соединялось понятие о стремительной скорости света. В лужицком наречии jesno значит: быстро, jesnoc - быстрота. Народные русские песни до сих пор величают сокола: свет ясен сокол, т. е. птица, быстрая как свет, как молния. Как слово ясный совмещает в себе понятия света и скорости, так сербское бистар (= быстрый) означает: светлый, в) Глагол течь в малорусском, польском и чешском имеет при себе слова с значением быст(248)рого бега: утикать, uciekac, utikati; при словах реять - летать и ринуть(ся) - бросить встречаем малор, ринуть - течь, пу(о)ринать - нырять, вы-ринать - выплывать наверх. Старин, славян, стри - воздух, ветр должно быть родственно с словами стре-миться, стре-мглав, стригнуть или стрекануть - быстро уйти, скрыться (старин, стре-кати, "дать стречка"), к которым близки: наше струя, пол. strumien - ручей, чеш. strumen - источник, сибир. стрежь и малор. стрижень быстрина реки. Слово ручей роднится с польс. raczy, чешек, гий - быстрый, которые употребляются как эпитет коня, подобно тому как серб. брзица (скоро текущая по камням вода) напоминает эпитеты: борзой конь, борзая собака. Пол. pta^d - быстрина в реке объясняется старослав. прждьнь, пол. predki, малор. прудкий (прыткий, скорый); области, бырь - быстрина реки, быркий - быстрый (говоря о реке), быролом - лес, выломанный бурею; торок (арханг.)- вихрь, внезапно набежавший шквал, серб. трчати - бежать, трк - бег**.

______________

* Сравни в Мат. сравн. слов., II, 454: atasa - ветр, стрела и оружие.

** Потебн., 56-62,74-76, 82-83; Обл. Сл., 137,274; Доп. обл. сл., 256-7,313; Москв. 1852, XVIII, библиогр., 67; О.З.1850, X, Крит., 47; Старосв. Банд., 535.

Поэтическая фантазия, сблизившая утренние лучи солнца и быстромелькаю-щие молнии с "летучими" стрелами (см. выше стр. 126), то же самое уподобление допускала и по отношению к бурным порывам ветра и шумно ниспадающему дождю, как это видно из эпических выражений Слова о полку: "се ветры веют с моря стрелами"; "быть грому великому, идти дождю стрелами". Если о дождевых каплях можно было сказать, что они падают стрелами, то, наоборот, о самых стрелах, пускаемых с лука, говорилось: прыскать - "прыщеши стрелами"*. Стремительность этих небесных явлений сроднила их с несущеюся стрелою, и на том же основании и те и другая сближены с представлением летящей птицы. В санскрите одно из названий птицы, если перевести его буквально, было: "по сквозь-видимому (т. е. по воздуху) ходящая"**; очевидно, что название это также удобно могло прилагаться и к стреле, и к ветру, и к облаку. Стреле придается эпитет пернатой - не только потому, что верхний конец ее оперялся для правильности полета***, но и в этом смысле прямого уподобления птице; Гомер называет стрелу крылатою, а русская народная загадка на своем метафорическом языке изображает ее так:

______________

* Рус. Дост., Ill, 58, 62-64.

** Ж. М. Н. П. 1842, т. XXXIII, 193: "О свойствах санскр. языка".

*** О стрелах Дюка Степановича песня говорит "псрены они перьицем сиза орла".

Летит птица перната,

Без глаз, без крыл,

Сама свистит, сама бьет.

Или:

Не крылата, а перната,

Как летит - так свистит,

А сидит - так молчит*.

______________

* Сахаров., II, 106; Маяк, IV, 49.

По единогласному свидетельству преданий, сбереженных у всех народов арийского происхождения, птица принималась некогда за общепонятный поэтический образ, под которым представлялись ветры, облака, молнии и солнечный свет; стихиям этим были приписаны свойства птиц, по преимуществу тех, которые поражали наблюдающий ум человека быстротой своего полета и силою удара, и наоборот: с птицами были соединены мифические представления, заимствованные от явлений природы; мало того - фантазия создала своих баснословных птиц, оли(249)цетворяющих небесные грозы и бури*. У индийцев находим следующий замечательный рассказ: король Узинара приносил жертву. Голубка, преследуемая ястребом, спасаясь от своего неприятеля, прилетела к королю и села на его колени. Ястреб стал требовать голубки; но король не соглашался выдать ее и предлагал взамен быка, борова, оленя и буйвола. "Дай мне лучше, - сказал ястреб, - столько собственного своего мяса, сколько весит голубка". Узинара отрезал кусок от своего тела, но голубка была тяжелее; он снова отрезал, но вес голубки увеличился еще более. Король стал, наконец, сам на весы. Тогда ястреб сказал: "я - Индра, царь неба, а голубкабог огня; мы испытали твою добродетель, и слава твоя наполнит весь свет!"** Итак, Агни превращался в голубя, а Индра, владыка громов и молний, принимал образ ястреба. У нас существует примета, указывающая на связь ястреба с огнем: когда выметают печь и при этом загорится веник, то дозволяется залить пламя водою, а никак не гасить его ногами; за такое непочтение к огню ястреб перетаскает у хозяина всех кур***.

______________

* Подобное воззрение принадлежит и другим народам; так американские племена уподобляют облака небесным птицам и в дуновении ветров слышат шум их крыльев. Согласно с тождественностью первоначальных впечатлений, порождаемых природою, естественная религия повсюду вызывала одинаковые образы - даже у народов далеко не родственных, как это доказывается сравнением индоевропейских мифов с преданиями, собранными в книге Мюллера: "Die amerikanischen Urreligionen".