Андрей Губин - Афина Паллада

Пришел в партком. Встретила миловидная юная женщина — агроном, замещающая парторга. Она слушала внимательно, переспрашивала, уточняла, искренне переживая беду чабана. Сердито говорила с главным зоотехником по телефону, хотя комнаты были рядом. Но зоотехник уже «решил» этот вопрос, занимался другими «текущими» делами и поддерживал разговор лишь общими фразами. С пылом недавней студентки агроном предложила зоотехнику самому поехать на Черные земли. Он сослался на срочный вызов в райисполком.

Женщина положила трубку. Активность ее падала. Она начинала думать. Стихийная опасность была, ее не отрицает Муратов, просто его ущемили по работе, как это случается, и он приехал с жалобой.

— Понимаете, товарищ Муратов, если отар больше нет, нельзя же отобрать у другого, чтобы дать вам, хотя, я знаю, вы знатный чабан, лауреат Выставки…

Оказалось, что она, слушая внимательно, ничего не поняла.

— Зачем у другого? Мою отару отдайте! Если Бекназаров боится воды, можно перейти на другую кошару, есть пустая, корма близко.

— Так почему же этого не сделали сразу? — удивилась агроном.

— Вот не сделали. А теперь надо сделать.

— Хорошо, я напишу Бекназарову записку, поезжайте на место и решите — все же ясно, как божий день!

— Триста километров ехать! Я оттуда только, Бекназаров послал сюда…

Заместитель директора, хмурый, невыспавшийся человек, и слушать не захотел, узнав о воде, — третьего дня затопило кошару в соседнем колхозе.

После обеда Саид встретил зампарторга в мастерских, погрелся у кузнечного горна, порадовался ее грустным глазам и спросил:

— Может, в крайком партии позвонить?

— Давайте! — в женщине опять проснулась пылкая студентка.

Разговор дали не скоро. Заведующего отделом не оказалось на месте. Попросили позвонить завтра.

Снова морозный закат жег элеваторы, пушистые деревья, дома и боком летящих галок. Как старого постояльца, хозяйка положила Саида на раскладушку, а нового пришельца — на пол.

Ночью Муратов думал о своей жизни. По году не бывает дома. Ест и спит, как солдат в походе. Но солдатские походы кончаются, а чабанский длится тридцать лет и три года. Вот он опять лежит в чужом, неуютном доме. Словно у него впереди тысячи лет жизни, и еще придет необыкновенный молнийный поезд и умчит его в страну света, синевы и покоя. А пока шумный вокзал, тусклый, холодный, прокуренный, пахнущий карболкой.

Да приковали его, что ли, к ярлыге? Не всем быть космонавтами, но и чабанами не всем! Продавцом он не пойдет. Но он умеет плотничать, баранку крутить на тракторе. Надо было бежать с любимой в ту ночь куда-нибудь на целинные земли… Как она там?..

Снились ему кони на альпийских лугах.

Утро сдуло его ночные настроения, как отгоревший пепел костра. Ярко пылал огонь: получить или вернуть отару.

Директор еще болел. На усадьбе опять встретилась женщина-агроном. Заметил: смотрит, как на надоевшего просителя. Припомнился «банный лист».

Пошел на почту. Заказал разговор с секретарем крайкома. Трубку поднял помощник секретаря. Муратов говорил путано, захватывая сразу десятки вопросов, голос звенел обидой. Помощник вежливо и настойчиво сказал:

— Товарищ Муратов, такой вопрос сплеча не решают. Вы сами говорите: вода близко, а уже есть сигналы о затоплении кошар. Значит, надо вызвать Бекназарова, выслушать и другую сторону, как говорят юристы. Его соображения по расформированию отары пока неизвестны. У вас же получается: все виноваты, теперь уж и главный зоотехник и заместитель директора, только вы правы. Бывает, правда, и так. Я доложу о вас секретарю, ответ придет на совхоз…

Повесил Саид трубку со стыдом. Действительно, ходит, как маленький, всех просит помочь. Надо было на месте собрать актив, доказать свою правоту, вернуть отару.

С мыслью об активе он снова пришел в партком.

— Как коммунист я прошу вас собрать актив, вызвать Бекназарова, выслушать и другую сторону, на людях, не в кабинете. Главное не во мне — я вам на цифрах докажу, сколько мы потеряем шерсти…

Миловидное лицо исказилось страданием. Ну, сколько можно говорить об одном и том же! В конце концов все разрешается. На актив она согласилась. Саид простодушно передал ей разговор с помощником секретаря крайкома. Тогда она отложила созыв актива. Крайком партии в курсе дела. Муратова пока не поддержали, чего же ей лезть на рожон? Она агроном, парторга замещает временно, сама скоро в декрет уходит. Но она подняла трубку и созвонилась с Бекназаровым. Кончив разговор, сказала, добавив в голос железа:

— Вот видите, товарищ Муратов, кошара уже в кольце воды, а вы доказываете нечто противоположное. Вакантных отар у него нет. Подождите директора, он скоро выпишется из больницы. И потом Бекназаров жалуется на вас за какие-то моральные делишки. У вас, кажется, есть жена, а вы с чужой женой встречаетесь…

Саид вышел, не дослушав. Он надумал ехать к начальнику территориального управления. От этой мысли стало легко, словно все уже решилось в лучшую сторону. Сегодня ехать поздно, хотя без ужина скучно и лучше бы скорее приближаться к цели.

Занятая у аварца десятка кончалась. Саид перестал завтракать и ужинать, съедал комплексный обед в рабочей столовой за девятнадцать копеек или ограничивался бутербродом и стаканом молока.

Наутро попутный молоковоз подбросил его в управление.

Начальник уезжал на совещание в Ростов и спешно готовил доклад, приема не было. Саид распахнул черную клеенчатую дверь — кабинет пуст.

— Он работает дома, — сказал секретарь. — Можете позвонить.

Звонить домой не осмелился. Прошел к парторгу крайкома. Они знакомы. В бытность секретарем райкома парторг вручал Муратову партийный билет. На празднике урожая у одного костра шашлыки жарили в колхозном саду.

Парторг сидел за огромным столом и как будто скучал в одиночестве. Не спеша поздоровался, показал на стул с высокой, как в суде, спинкой. Медлительный, с тяжелыми руками — не так давно работал комбайнером. Выслушав Саида, он сказал:

— Чего ты мне доказываешь два часа? Ясно. Отару отобрали зря. Надо было переводить на резервную кошару. Почему он это сделал? Трения у вас были?

— Другом называл, в гости ходил, кормами помогал!

— На прежней работе он получил строгача. Недавно Барсов письмо прислал. По форме это донос на Бекназарова. А факты в письме подтвердились. Факты пока небольшие, но вот и с тобой шило лезет из мешка. После совещания мы приедем на Черные земли, проверим и Бекназарова. Все ты мне сказал?

— Нет… Полюбили мы… муж у нее, семья у меня… Осудили нас на собрании…

— Сколько лет ты прожил с женой? — не изменил тона парторг.

— Десять.

— Скажи честно, как мужчина, были у тебя другие женщины?