Елена Грицак - Саламанка

В восторженных словах Алемана содержится намек на университетское действо под названием «hacerse de obispillo» («создание маленького епископа»), во многом походившее на праздник дураков, который отмечался в Средние века всеми почти церквями Франции. Испанские студенты копировали эти торжества, облачаясь в рясы и проходя шутовской процессией по улицам города. Интересно, что в шествии принимали участие сами священники: преподавателям богословия, философам и школярам-монахам в тот день разрешалось пародировать церковные обряды.

Студенческие забавы не ограничивались лишь теми, которые предлагал богатый на праздники университетский календарь. В будни школяры развлекались тем, что строго запрещалось правилами высших школ и осуждалось обществом: игрой в карты и кости, любовными похождениями. Последние, в традициях испанского рыцарства, нередко были платоническими, как например ухаживание за монахинями. Однако воздыхания доставляли удовольствие далеко не всем, тем более что в монастырских приемных бледный школяр в дырявой сутане вряд ли был бы уместен.

К счастью тех, кто не располагал средствами на galanteo de monjas, существовал многочисленный штат девушек нескромного поведения, и этим Саламанка не отличалась от менее культурных городов. В отличие от неприступной монахини жрица любви всегда была готова утешить бедного студента, зачастую бесплатно и даже с ужином в придачу к плотским утехам. На улицах города, как и всюду в Испании, встречались одинокие женщины в коротких красных плащах, небрежно накинутых на плечи. Чтобы выделить их из толпы замужних дам и порядочных девиц, им запрещалось носить туфли на каблуках и окружать себя свитой, даже в числе одного пажа; в церкви такие девушки опускались для молитвы на холодные плиты, не имея права подложить под колени подушечку.

Проституция служила одним из самых крупных источников дохода плутовского мира и, подобно ему, существовала в различных уровнях: уличные жрицы любви, женщины, работавшие на дому (в пансионе), обитательницы домов терпимости, «добропорядочные» dama de achague и почти светские дамы tusona. Студенты выбирали себе подруг из пансионерок, имевших квартиру или дом, фиктивных родителей, обходивших стороной таверны, зато регулярно посещавших врача и, что немаловажно, не обремененных долгами, поскольку давать взаймы проститутке запрещалось законом.

О душевном состоянии девиц легкого поведения заботились городские власти и священники. Первые следили за тем, чтобы они прерывали работу на все дни Страстной недели; очередь вторых наступала во время поста, когда падшие ангелы приходили на обязательное покаяние. Приходской священник принимал каждую такую прихожанку отдельно, читал наставления, напоминал о судьбе Магдалины, после чего предлагал взглянуть на Бога и поцеловать распятие. В редких случаях девушка соглашалась, но после того попадала в монастырь для раскаявшихся девиц. Большинство же поворачивалось к падре спиной, давая понять, что не желает бросать свое ремесло.

Впрочем, продажная любовь проститутки являлась поводом для ссор гораздо чаще, чем галантные воздыхания у решетки монастыря. Герой Матео Алемана был не одинок среди своих университетских собратьев, держа наготове шпагу, кинжал и щит, зная, что сильно рискует, выходя по вечерам без кольчуги. Особую опасность в темное время суток, как ни странно, представлял собор.

Священное место, защищенное цепями и решетками, представляло собой надежное убежище для тех, кого разыскивали стражники. Едва на город спускалась тьма, сюда сбегались бандиты, контрабандисты, воры; уличные жрицы любви приходили с тяжелыми котомками в руках, снабжая едой всю преступную компанию.

В Испании золотого века каждый город, не исключая Саламанку, имел хотя бы один публичный дом. Слава подобного заведения чаще ограничивалась городскими стенами, зато в борделе не возникала проблема посещаемости, ведь ночь, проведенная в объятиях раскованной девушки, школяру казалась приятнее, чем бдение над латинским текстом. Не в пример университету, дом с красными фонарями пользовался немалым успехом, благо цены в нем, если верить современнику Сервантеса, «были всегда низки при крайней дороговизне на все товары». Другой испанский писатель заявлял, что «публичные дома – явление обычное в Испании. Многие приезжие сначала отправляются туда, миновав церковь, часто выстраиваясь в очередь и затевая драку за первое место».

Помимо женщин, поводом для студенческих ссор служили национальные различия: стычки между студентами из разных провинций Испании почти всегда завершались дракой. Поводом для спора могли послужить выборы преподавателей, ведь каждая нация старалась выдвинуть соотечественника, безусловно, задвинув чужака, невзирая на его знания или педагогический талант. Однако истинной причиной ссор являлся горячий испанский темперамент, который проявлялся порой без учета конкретной ситуации. Все еще не забыв о Реконкисте, страстный идальго рвался в бой, находя врага даже в своих товарищах. Отношения между землячествами определяла взаимная неприязнь, которую испытывали друг к другу уроженцы различных областей страны. Диалект, обычаи, слишком заметная разница во внешности вызвали насмешки, и обиженному приходилось защищать свою честь на поединке.

Золотой век наступил в Испании незадолго до завершения Реконкисты. Государство к тому времени успело стать целостным, а народ еще долго делился на два мира: испанский север и арабский юг. Жители знойной Андалусии напоминали мавров черными волосами, смуглой кожей, жгучим взглядом темных глаз, а северяне, подобно королю Филиппу II, являлись обладателями светлых волос, белой кожи и напоминали диких предков лишь гордым нравом.

При ничтожном столкновении представителей разных наций каждый из соперников бросал клич своим и завязывалась настоящая битва, часто переходившая в побоище городского масштаба. Прерывала его обычно городская стража, но наказать драчунов, к несчастью для жителей Саламанки, могли только университетские власти, что приводило к конфликту между руководством города и главой учебного заведения. Студенты считали блюстителей порядка своими врагами, а те, конечно, отвечали им взаимностью. Стражник не имел возможности оценить духовные качества противника, не видел его вдохновенное лицо на докладе, не восхищался знанием латыни, зато почти ежедневно наблюдал негативную сторону студенческой жизни. Кровавые драки, попойки, навязчивость и мелочные уловки школяров-попрошаек наверняка заставляли задуматься над самим явлением и, возможно, связать агрессивность университетской среды с образованием. Впрочем, помощники эколятра тоже не вызывали особых симпатий. Неподвластные государственному суду, они часто пользовались свободой, принося пользу себе и большой вред учреждению.