Елена Грицак - Саламанка

Острые концы длинных (50–80 см) мечей позволяли не только рубить, но и колоть врага, что свидетельствует не только об эволюции, но и о совершенстве иберийского военного дела. Известно, что подобное оружие составляло главную техническую единицу в армии Ганнибала, когда тот совершал поход на Рим. Позже конструкцию колющего меча заимствовали римляне, у которых он стал называться «gladius hispaniensis» («испанский меч»).

Тем не менее наибольшую известность приобрела фальката – наступательное оружие, грозная сила в руках умелого воина. Кривой меч длиной 40–60 см использовался народами Иберийского полуострова на протяжении пяти веков. Такими мечами сражались жители древней Саламанки, с которыми не справлялись армии цивилизованных стран. По словам греческого историка Диодора, в то время не было «щита, шлема или кости, способных противостоять удару фалькаты». Важную часть вооружения древнего испанского воина составляли кинжалы. Их чаще носили в ножнах, подвешивая, подобно мечам, на двух кольцах. Достигая 20 см в длину, клинки могли дополняться приспособлениями для захвата рукой, а также снабжались усиками или шариками на концах рукоятки, если таковая имелась. Кельтские мастера собирали ножны из бронзовых пластин с орнаментом, завершая свое творение тем же шариком, иногда расплющенным наподобие пуговицы.

Легкие дротики из железа иберы заимствовали у кельтов. Именно этот вид оружия имел в виду Тит Ливий, упоминая о phalarica, наводившем страх на солдат Ганнибала. Страбон рассказывал, что население Лузитании сражалось только дротиком, мечом и пращой, для последней используя сначала круглые камни, а затем литые свинцовые снаряды, заостренные на концах.

Управляя подневольной провинцией, римлянам пришлось столкнуться с могущественными и стойкими племенами, всегда выражавшими недовольство с помощью оружия. Восстания вспыхивали часто, распространялись быстро и подавлялись с большим трудом. Ливий отмечал, что борьба с иберами представляла для его соотечественников гораздо больше трудностей, чем Пунические войны: «Взбунтовавшиеся города защищали не только мужчины и женщины, но и дети, отдавая свыше душевных и телесных сил. Едва державшиеся на ногах младенцы подавали стрелы, носили на стены камни тем, кто воздвигал укрепления. Дикари шли на врага, ослепленные яростью, с безрассудной отвагой, открывая грудь ударам оружия».

По словам того же автора, во время захвата одного из лузитанских поселений, возможно Саламанки, «произошла позорная резня, когда иберы-воины начали избивать своих, набросившись на беззащитную, безоружную толпу женщин и детей. Они бросали в костер полуживые тела, и потоки крови гасили пламя; после этого, утомленные жалости достойным деянием, изверги в полном вооружении сами бросились в пламя. Римляне подошли, когда все было кончено. При первом взгляде на отвратительное зрелище они остолбенели на минуту от удивления. Но затем по врожденной жадности захотели выхватить из костра расплавившееся в куче других вещей драгоценности, были объяты пламенем, задыхались от дыма, так как напиравшие сзади соратники не давали передним возможности отступить. Город был уничтожен огнем и мечом, не доставив добычи победителям…».

Еще в середине прошлого века некоторые европейские историки утверждали, что жители современной Испании хранят в себе черты диких предков. По мнению Л. Арагуистена, «вся страна является обширным и живым Британским музеем, где поныне продолжают существовать обычаи, привычки, институты древних времен». К таковым автор относит испанские дуэли XVI века, когда противники, желая довести спор до кровавого конца, держали оружие в обеих руках, дополняя шпаги кинжалами. Господством иберийского духа, по его мнению, объясняются такие пороки местного общества, как бедность и отсутствие всеобщей грамотности. В качестве доказательства он указывает на то, что определенная часть испанских горожан обитает в пещерах, таким образом проявляя солидарность с давно почившими соотечественниками. «Современные жители этих провинций, – пишет Арагуистен, – бессознательно продолжают пещерные традиции, восходящие к людям Гелмантики». Отсутствие юмора не позволяет автору задуматься, почему ни один состоятельный испанец, как бы он ни был пронизан иберийским духом, не живет в пещере и почему в «дикой» Испании почти тысячу лет действует один из лучших в мире университетов.

В V веке единая Римская империя пала под напором германских племен, и в Западной Европе образовался ряд варварских королевств. Самым могущественным и обширным оказалось государство вестготов, в свое время занимавшее почти весь Пиренейский полуостров. К тому времени они успели разорвать дружескую связь с императором и разгромить родственные себе союзы, например свевов, занимавших Саламанку в 438–456 годах.

Первые вестготские короли не наследовали трон, а избирались, точнее, выдвигались знатью в ходе междоусобной войны. Варварские правители редко умирали естественной смертью; в большинстве случаев смена престола происходила в результате заговора, и новый владыка обретал власть, жестоко расправившись с предшественником.

Эпоха вестготов мало повлияла на облик города. Стоявшие на низком уровне развития, германцы редко проявляли самостоятельность в культуре. Созданные ими постройки не представляют художественной ценности, поскольку являются копиями сооружений Рима, тогда находившегося под воздействием Византии. За три века правления вестготов в Саламанке появилось всего несколько церквей и жилых домов в романском стиле. Главной среди них была резиденция епископа, построенная в 589 году для отца Леутерио. Став первым официально объявленным епископом Саламанки, он считался вторым духовным лицом государства после патриарха, обосновавшегося в Толедо. Светские здания вестготов отличались полным отсутствием украшений и грубой кладкой стен, возводившихся из необработанного камня. Гораздо большее внимание уделялось святилищам, перекрытиями в которых служили деревянные настилы, закрепленные на балках из огромных бревен. В редких случаях романские строители решались на сложные коробовые своды, полуциркульные арки, чаще дополняя свои произведения колоннами коринфского ордера, реже скульптурой, где старание преобладало над мастерством.

Окрестности Саламанки

По немногочисленным остаткам архитектуры облик той далекой эпохи воссоздать трудно, хотя можно вообразить, что однажды попытались сделать художники испанского Ренессанса. На картине знаменитого мастера Алонсо Кано вестготские короли очень похожи на монархов XVII века. Увенчанные коронами, держащие в руках скипетры, герои восседают в креслах, явно не относящихся к смутным временам Великого переселения народов. Вероятно, здесь в качестве моделей выступали актеры, представлявшие живую картину для принца Балтазара-Карлоса, чьим учителем рисования был автор этой забавной композиции.