А Рубинштейн - Короб мыслей

354

Человека можно научить известному способу мышления так же, как научить его речи. Поэтому если окружавшие его в детстве люди страдали ложными философскими понятиями (в особенности по отношению к вере и религии), то человек вырастает с этими ложными понятиями, и они столь глубоко в нем укореняются, что впоследствии, когда он придет к другим понятиям при помощи собственного мышления, первоначальные понятия в нем остаются. И он никогда не может от них вполне освободиться. Вот почему так трудно привить человеку философскую истину.

355

Женщина бывает змеей, кошкой или коровой. В обществе она - змея, извивающаяся и ядовитая; с любовником - кошка - грациозная, прижимающаяся и царапающаяся; с мужем - корова - полезная и безропотная. Кроме того, женщина - драматический элемент творения, и при всем том все же - поэзия жизни.

356

Оркестр не должен состоять из великих артистов. Он должен быть одним великим артистом, он должен как бы представлять собою буквы, которые составляют слово "артист". И как невидима в человеке душа, точно так же должен быть невидим в оркестре и капельмейстер.

357

Мы слышим какую-нибудь музыкальную вещь, она нам нравится, и мы так сживаемся с ее первым исполнением, что часто позднейшее, гораздо лучшее (в художественном отношении) исполнение ее производит на нас меньшее впечатление, чем первое посредственное.

358

Уродства, обозначаемые теперь названием "fin de siecle", не представляют из себя ничего иного как революцию. Причем, как всегда и как все, исходят из Франции (что в 1793 году было гильотиной, то теперь анархистская бомба). И эту революцию надо считать не четвертой, а второй, ибо те, которые имели место в 1830-м и 1848-м годах, были только политические, а отнюдь не потрясающие свет и ничуть не изменяющие общий человеческий строй. Как первая революция боролась против монархического принципа, церкви и неравенства людей, так нынешняя борется против принципа частной собственности и тяжелого положения работника. Как первая требовала прав человека, так нынешняя требует урегулирования кредита и дебета. Понятно, что все это имеет свой отголосок в литературе, в искусстве и в делах общественных. Причем, как и при каждой революции, все это происходит с насилием, с крайностями и с грубостью, т. е. реалистически. К чему все это приведет - трудно предугадать. Как после 1793 года появился Наполеон I, так и теперь может явиться полная противоположность стремлениям революции. Но точно так же, как XIX столетие вернулось к принципам XVIII ничуть не благодаря Наполеону, так и реакция ХХ столетия едва ли будет в состоянии вернуть нас к XIX. Желательно было бы, следовательно, только одно: чтобы ХХ век не был хуже XIX.

359

Способность к языкам связана со слухом: музыканты легче всего практически усваивают иностранные языки. Диалект связан с леностью движения губ. Отсюда проглатывание букв, сокращение слов и т. д.

360

Смех и плач свойственны только человеку. Если они существуют у животного, то они нам незаметны. Но смех у человека разнообразен по характеру: громкий смех, усмешка, хихиканье и беспрерывный смех. Первый встречается у ребенка и у добродушного взрослого. Второй принадлежит серьезному и наблюдательному человеку. Третий встречается у человека сатирического склада ума, скрытного, даже злого. Последний мы видим у трусливых, робких, простодушных и глуповатых людей, которые, одинаково смеясь, говорят: "добрый день" и "что за несчастье". Смех ребенка - это яркий солнечный луч. Усмешка старика - приветливость, доброжелательность. Хихиканье мужчины - демонично. Постоянная смешливость - во всяком возрасте глупа.

361

Суждение о музыкальной пьесе (согласно теории, написанной безукоризненно) похоже на суждение о женщине: один может безумно влюбиться в женщину, которая на мой взгляд некрасива, а другой остается совершенно равнодушным по отношению к женщине, кажущейся мне обворожительною. Сочинение мне может не нравится, а другим казаться восхитительным.

362

И к дурному можно привыкнуть. Мне это стало ясно при преувеличенных похвалах, которые пришлось услышать от весьма образованного человека по поводу более чем посредственного театрального представления в одном провинциальном городе.

363

Поединок - безнравственная и бессмысленная вещь. Но он так присущ человеку, как и всякому живому существу, что его не искоренит никакое запрещение, никакие доводы и разъяснения. Есть страны, как, например, Англия, где дуэль не признается, но там люди настолько флегматичны, скупы на слова и чопорны, что оскорбление чести там встречается крайне редко. Но и там не исключается так называемая американская дуэль (не поединок, а самоубийство по жребию). Но в странах, где живут люди более горячие, общительные, нервные, часто иногда пренебрежительный взгляд служит поводом к дуэли, а тем более если оскорблена честь матери, жены, сестры хотя и необходимо ратовать против дуэли, но это всегда будет гласом вопиющего в пустыне. Где, в самом деле, необходимо было бы ее отменить, это - в германских университетах. Ибо там дуэли вызываются не оскорблениями, а грубостью нравов и взбалмошностью.

364

Румяна и белила, пудра, подрисовка глаз, губная помада и лак для ногтей, украшение камнями, цепочками, браслетами и серьгами женщин доказательство восточного происхождения человечества. А факт, что это все до сих пор сохранилось в Европе, служит доказательством прирожденного безграничного женского кокетства. Но то, что мужчины находят это допустимым, даже красивым и необходимым, служит доказательством их дикости, неискоренимой никакою цивилизацией, и слабого понимания красот природы. Так как они хотят видеть женщину еще более красивой, чем ее нашла нужным одарить сама природа! Удивительные мечтатели!

365

Пуристы ратуют против изъявления публикой в театре своего одобрения, и потому аплодисменты - эти знаки одобрения - запрещены в некоторых театрах под предлогом того, что они мешают иллюзии и впечатлению, которые должна производить пьеса. Я не могу с этим согласиться, потому что артисту одобрение так необходимо и настолько поощрительно, что там, где оно отсутствует, артист охладевает в своем исполнении, иногда даже теряет всю свою способность. Очевидно, что нельзя не порицать того, когда публика своими знаками одобрения заставляет артиста улыбаться и раскланиваться с ней после каждой хорошо сказанной фразы или хорошо спетой apии (этот обычай обыкновенно в ходу в латинских странах). Но по окончании пьесы артист должен иметь удовлетворение видеть, что публика довольна его исполнением, и если он, будучи по пьесе мертвым, выходит при аплодисментах публики и кланяется ей как воскресший, то это ничуть не грешит против логики, так как поощрение относится не к лицу, изображаемому артистом, а к способу и искусству изображения артистом этого лица.