Стюарт Исакофф - Громкая история фортепиано. От Моцарта до современного джаза со всеми остановками

Но зачем двум звездным музыкантам, привыкшим к лучшим концертным залам мира, выступать в маленьком кабаре в Гринвич-Виллидж? «Мы приходим туда, где нас хотят услышать», — сказал Пресслер, выходя на сцену, и Штольцман согласно кивнул.

Обстановка в Le Poisson Rouge символизирует будущее классической музыки, потому что здесь вновь стирается дистанция, установившаяся в какой-то момент между исполнителем и слушателем, — это словно ремейк давно минувших дней. Нечто подобное можно сказать и про состояние фортепианной музыки в наши дни — все новое оказывается лишь хорошо забытым старым.

Триста лет минуло с момента изобретения инструмента, а фортепианный мир и сейчас делится на традиционалистов и экспериментаторов. По-прежнему есть влиятельные мастера классического репертуара, такие как венгр Андраш Шифф (р. 1953), который, подобно своему безвременно ушедшему из жизни соотечественнику Гезе Анде (1921—1976), обладает и острым умом, и безупречной техникой исполнения. С другой стороны, есть и феноменальный французский пианист и мыслитель Пьер-Лоран Эмар (р. 1957), который с одинаковым блеском интерпретирует Баха, Бетховена, Дебюсси и современных композиторов. Джаз никогда не был столь разнообразен по части культурных заимствований: Виджай Айер (р. 1971) совмещает классический американский стиль с музыкой индоазиатской диаспоры, а Монти Александр (р. 1944) перекидывает мостик от записей Нэта Кинга Коула и Оскара Питерсона к фольклору его родной Ямайки. Как и раньше, среди пианистов встречаются консерваторы и авангардисты — например, Питер Серкин (р. 1947), сын Рудольфа, который не стесняется браться за совершенно новый репертуар и при этом позволяет себе и некоторые чисто формальные эксперименты — иногда, например, он играл на рояле с дополнительной нижней «крышкой», призванной лучше проецировать звук в зал, а еще исполнял современные произведения в старинных строях, которые чаще всего используют либо ансамбли старинной музыки, либо, наоборот, авангардные музыканты.

Фортепиано не прекращает и своей географической экспансии — на Дальнем Востоке оно в последние несколько десятилетий произвело настоящий фурор. Можно сказать, из первого ряда это наблюдал Гэри Граффман, который с окончанием своей концертной деятельности сделался преподавателем музыки и в конечном счете дорос до руководящей должности в Кертисовском институте в Филадельфии. В какой-то момент он осознал, что количество азиатских абитуриентов с каждым годом увеличивается. «Обычно мы принимали одновременно только двух, максимум четырех учеников, — рассказывал Граффман. — Но в один год на два места претендовало сразу 119 человек, и в конечном счете мы выбрали юношу по имени Ланг Ланг».

Этот пианист китайского происхождения заставил всех вспомнить о полузабытом типаже фортепианной суперзвезды — вслед ему летело поровну оваций и проклятий. Исполинский размах его рук, боль, отражавшаяся на его лице во время игры, экзальтированные движения всем телом в кульминационные моменты — все это позволило ему превратиться из простого пианиста в звезду сцены. С чисто музыкальной точки зрения он тоже временами играл, прямо скажем, с перебором.

«Он хотел стать Тайгером Вудсом от фортепиано, — объяснял Граффман, сравнивая своего ученика со знаменитым гольфистом. — И он достиг цели: его фотографии публиковались во всех журналах, не говоря уж о рекламных роликах часов Rolex, кроссовок Nike и авторучек Montblanc . Помимо этого, Ланг Ланг стал первым музыкантом, в честь которого назвали новую модель фортепиано фирмы Steinway .

Но он был не одинок. Из-за его плеча уже выглядывали другие китайские таланты. Китай вообще прошел огромный путь адаптации к западной звуковой культуре с тех пор, как иезуит по имени Маттео Риччи в конце XVI века завез в эту страну клавикорды. Правда, в результате культурной революции Мао Цзэдуна занятия западной музыкой на время были свернуты, но нынешние молодые китайские музыканты затеяли целый фортепианный ренессанс: они учатся в зарубежных консерваториях и собирают награды на престижных международных конкурсах с примечательной регулярностью. Таков, например, Цзинь Цзюй, победитель конкурсов от Китая до Брюсселя, недавно осевший во Флоренции.

Фортепиано в Китае. Юнди Ли

На фортепиано я начал играть в семь лет. Китай тогда только-только разрешил своим пианистам участвовать в международных конкурсах. А когда я выиграл Шопеновский конкурс в Варшаве в 2000 году, став в восемнадцать лет его самым молодым призером в истории, китайское правительство уже активно помогало пианистам. Сейчас в Китае на фортепиано учатся играть 30 млн детей; в стране функционирует примерно дюжина действительно великолепных концертных залов.

Музыку я любил уже в четыре года, но моим первым инструментом на самом деле был аккордеон, и в пять лет я даже победил на конкурсе аккордеонистов. Фортепиано я услышал позже, это была кассета с этюдами Шопена (тогда у нас не было компакт-дисков). И все изменилось — я слушал ее каждую ночь, засыпая, а затем вновь просыпаясь и перематывая на начало. Я жил этими этюдами и с тех пор испытываю к Шопену совершенно особое чувство. Мой учитель, профессор Дан Чжаои, помог мне сделать его еще более глубоким.

Есть ли в Китае национальный стиль игры? И да и нет. Наша традиция во многом развилась из русского туше, но при этом испытала влияние и французов — Дебюсси и Равеля. Мы всегда старались черпать лучшее отовсюду. Наш подход сродни тайцзи [87] В китайской философии — начало всех начал до выделения мужской и женской сил, инь и ян. — это сочетание мужского и женского, структурированного и свободного, в котором ни одной из составных частей не отдается предпочтение. Чтобы понять китайский менталитет, нужно изучить наших поэтов — например, Ду Фу (712—770), «поэта-мудреца», или Ли Бо (701—762, один из «восьми сяней винопития» Ду Фу [88] В стихотворении Ду Фу «Песнь о восьми сянях винопития» Ли Бо посвящены строчки: «Ли Бо, выпив доу, сейчас же напишет хоть сотню отменных стихов; все время в Чанъанских кутит кабаках — то пьет, то в хмельных забывается снах; однажды не смог к Сыну Неба явиться: совсем не стоял на ногах, посыльным же молвил, с трудом говоря, что-де „винным сянем“ зовется не зря» (пер. Б. Мещерякова). ). Свое вдохновение мы черпаем из нашей тысячелетней истории.

Одна из причин, по которой Шопен столь близок нам, — это его своеобразный «национализм» — его произведения обращены к соотечественникам. Нам легко это понять. Разумеется, он еще и создатель прекрасной фортепианной музыки — вся его жизнь прошла рядом с инструментом. И он, конечно, не только романтик, но и классицист, многим обязанный Моцарту. Благодаря этому сочетанию его музыка продолжает жить из поколения в поколение.