Стюарт Исакофф - Громкая история фортепиано. От Моцарта до современного джаза со всеми остановками

К чарам фортепиано не остались равнодушны и в других азиатских странах, особенно в Японии и Южной Корее. В Японии в 1900 году была образована фирма Yamaha , превратившаяся за последующее столетие в самого плодовитого производителя фортепиано в мире, причем с ее заводов выходят как акустические, так и электрические модели. В 2007 Yamaha поглотила солидную австрийскую фирму Bösendorfer , чьи инструменты предпочитали Лист, Оскар Питерсон и многие другие выдающиеся пианисты.

Но Китай все же находится тут на особом положении прежде всего благодаря размеру страны и численности ее населения. Вдобавок к процветающим музыкальным школам, в которых учатся миллионы начинающих пианистов, именно Китай стал мировым центром производства инструментов. Такие компании, как, например, Pearl River , владеющая самым большим заводом по производству фортепиано в мире, выпускают инструменты высокого качества, которые при этом стоят значительно дешевле, чем их европейские и американские конкуренты. Далеко не все американцы отдают себе в этом отчет, но многие элементы их недавно купленных или отремонтированных фортепиано были сделаны в Китае, который в последние годы практически подмял под себя рынок. Музыкальный ручеек, который стал вытекать из Кертисовского института музыки после того, как туда поступил Ланг Ланг, оказался предвестником настоящего наводнения.

На моментальном снимке современной фортепианной сцены вы увидите и нескольких талантливых пианистов, вдыхающих новую жизнь в, казалось бы, уже отжившие свое концертные практики — например, так называемую классическую импровизацию. Американец Роберт Левин (р. 1947) настаивает на возвращении в концертную программу импровизированных каденций (то есть развернутых финальных фрагментов той или иной пьесы, которые Бах или Моиарт придумывали в реальном времени прямо на глазах у публики, отталкиваясь от основной темы композиции). Левин даже разрешает слушателям посильно участвовать в этой финальной импровизации.

Пианистка венесуэльского происхождения Габриэла Монтеро пошла еще дальше. Практика исполнения оригинальных каденций, а равно и импровизированных прелюдий, то есть небольших экспромтов, играемых перед основной пьесой, никогда не прекращалась полностью, но Монтеро, словно Ференц Лист наших дней, принимает «заказы» из публики прямо на концерте и в конечном счете придумывает на ходу целые композиции. Лишь немногие музыканты в любом жанре могут сравниться с ней по уровню владения инструментом, по исполнительской яркости, по способности свободно работать в рамках самых разнообразных стилей и генерировать в режиме реального времени хитроумные контрапункты.

Создатели фортепианной музыки также заново открывают для себя опасный мир авангарда начала XX века. Фредерик Ржевский (р. 1938) как раз таков. В «Биографическом словаре музыкантов» Бейкера под редакцией Николая Слонимского он описан как «выдающийся фортепианный техник, способный разместить на клавиатуре монолитные глыбы звукового материала, при этом не сокрушив ее». Присущие Ржевскому тональное разнообразие и мелодическая плодовитость не устают удивлять, особенно в таких произведениях, как «Четыре североамериканские баллады» (в которых содержится, в частности, звуковое изображение текстильной фабрики) или «Пока мы едины, мы непобедимы» (тридцать шесть вариаций на тему левацкой песни Серхио Ортеги). Многие тонкие цветовые градации, встречающиеся в музыке Ржевского, были заимствованы им у американского пианиста Дэвида Тюдора (1926—1996), соратника Джона Кейджа и создателя нескольких новаторских приемов игры на фортепиано.

Как и в XVIII—XIX веках с их популярными диковинами вроде «жирафьего» фортепиано, мир современных инструментов тоже не обходится без некоторых уникальных образцов. Катализатором их появления во многом стал как раз Джон Кейдж, пытавшийся расширить наши представления о том, что такое фортепиано, путем, например, его превращения в целый перкуссионный оркестр с помощью посторонних предметов, размещаемых на струнах. В следующем поколении эту линию продолжила американская пианистка сингапурского происхождения Маргарет Ленг Тан, сочиняющая и исполняющая музыку на разнообразных игрушечных фортепиано.

«Все слышали про три Б — Баха, Бетховена и Брамса, но слышали ли вы о трех К — Кейдже, Коуэлле и Крамбе? — спрашивала она. — А между тем именно они образуют то, что я называю триумвиратом классического авангарда. Подготовленное фортепиано Кейджа выросло из экспериментов Коуэлла с фортепианными струнами. А современный композитор Джордж Крамб (р. 1969) хоть и не „подготавливает“ фортепиано, но фактически использует тот же подход, дергая и перебирая струны в режиме реального времени».

«Кейдж написал „Сюиту для игрушечного фортепиано“ в 1948 году, а Джордж Крамб использовал этот инструмент в своем песенном цикле „Древние голоса детей“ в 1970-м и затем еще раз, недавно, в цикле „Американские книги песен“, — объясняет Тан. — Благодаря им я поняла, что игрушечное фортепиано можно легитимизировать как концертный инструмент. Сейчас музыку для него сочиняет множество композиторов, и я активно записываю и исполняю их работы; однажды даже выступала с игрушечным фортепиано в „Карнеги-холле“».

Крамб назвал Маргарет Ленг Тан «фортепианной колдуньей». Есть и другие «колдуны», например Майкл Харрисон, создающий свои фортепианные строи на основе изысканий мастера индийской раги Пандита Пран Натха и американского композиторы-аутсайдера Ла Монта Янга. Харрисон отвергает устоявшиеся каноны равномерной темперации фортепиано в пользу математически безупречных музыкальных интервалов, которые, будучи применены при настройке живого инструмента, порой порождают режущие слух звуковые коллизии. Эти коллизии привлекают композитора в той же степени, что и внутренняя чистота, «непорочность» естественного, нетемперированного строя — в результате такие его произведения, как гипнотическое девятнадцатиминутное фортепианное соло «Откровение» (названное в числе лучших записей 2007 года одновременно The New York Times и Boston Globe ), звучат то как ангельский хор, то как громовые раскаты во время бури.

Маргарет Ленг Тан за своим игрушечным фортепиано

ВXXI веке впервые за много лет объектом творческого переосмысления стал даже сам внешний вид фортепиано. Как и в XIX веке, вновь появились уникальные, сделанные на заказ модели инструмента. Провозвестниками этих моделей можно считать рояль «Стейнвей» 1883 года, расписаний видным художником викторианской эпохи сэром Лоуренсом Альмой-Тадемой (1836—1912), а также роскошно декорированный рояль, подаренный в 1903 году президенту Теодору Рузвельту, — они стали источниками вдохновения современных дизайнеров, в частности Дейла Чиули, знаменитого своими потрясающими стеклянными скульптурами. Другие оформители работают с разными видами древесины, при этом фирма Steinway подчеркивает, что бережно относится к природным ресурсам и потому расходует дерево очень экономно. Сходные изображения на протяжении многих лет заставляют производителей фортепиано делать клавиши из пластмассы вместо слоновой кости.