Борис Алмазов - Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга

Большая Морская ул., 15

Подобные головы — характерная черта высокого Ренессанса, поэтому закономерно их появление на здании, построенном в духе венецианского палаццо, по хорошо усвоенным канонам великого Палладио.

А содержание все то же, что и прежде, правда переосмысленное в формах итальянского Возрождения XV и XVI веков, все те же охранители, как и прежде, — надежные, проверенные стражи.

Но кто это? Поскольку это банк — должны быть апотропеи, как, например, букрании на Ассигнационном банке Кваренги, львы, грифоны и т. п. Русский торговопромышленный — банк нового времени, сама тектоника стен, гранит облицовки должны внушать мысль о надежности и защищенности капиталов, хранящихся здесь. Стало быть, головы — апотропеи?

Поищем аналоги. Крайний справа лысоватый немолодой мужчина отгадывается легко. Он похож сразу на два античных изваяния: так называемого поэта с маской трагического актера (IV в. до Р. Х. Рим, музеи Ватикана) и оратора и политического деятеля Демосфена (III в. до Р. Х. Рим).

Крайняя слева голова сильно напоминает римский портрет философа Сенеки… Впрочем, что это я взялся растолковывать! Методику показал?! Достаточно! Теперь вперед! Самостоятельно! Как говорится, «без страха и сомненья». Вот, пожалуй, насчет сомнений — неверно! Обязательно сомневаться! Удивляться, радоваться, огорчаться… Какое наслаждение!

Большая Морская ул., 15

Оснащенные технически: фотоаппаратом, компьютером и Интернетом, мы получили грандиозное подспорье для поиска. Теперь не надо с томом истории искусства или с карманами, набитыми путеводителями, ходить по городу, но, отщелкав все на камеру, засесть в домашней библиотеке или «шариться» по сайтам! Замечательно!.. Правда, я бы отдал самый лучший свой фотоаппарат и весь Интернет в придачу за возможность вернуться в те годы, когда я мотался под моросящим питерским дождем по улицам города на не знавших устали ногах в дырявых ботинках, подкрепляя не оскудевающие силы «пирожками с котятами» или с «лябастром» — с творогом, именуемыми в народе «выстрелом в желудок», и бутылкой кефира! Отдал бы — не задумываясь!

Итак, на Русском торгово-промышленном банке тоже апотропеи, но в большей степени только дань традиции, утратившей сакральное содержание.

Сюда в собственное здание на Большой Морской улице Русский торговопромышленный банк перебрался с Большой Конюшенной в 1915 году, когда сделался одним из крупнейших в стране (пятым по значению, уступая лишь таким гигантам, как Русско-Азиатский, Петроградский международный, Русский для внешней торговли и Азиатско-Донской).

Банк открылся 12 июля 1890 года с уставным капиталом в 5 млн рублей. Учредителями выступили богатейшие предприниматели XIX столетия: московские дельцы Савва Тимофеевич, Давид Иванович и Константин Васильевич Морозовы, Лазарь Соломонович Поляков, И. И. Казаков, А. Г. Кузнецов, компания Богородско-Глуховской мануфактуры, торговые ряды «С. П. Оконишников и сын», «Вдова А. Катуар с сыновьями». Из петербуржцев: писчебумажный фабрикант П. П. Берг, торговый дом «Густав А. Гауф и Ко» и купец 1-й гильдии П. М. Гринвальд. Контроль над банком принадлежал сыновьям известного «железнодорожного короля» Павла Григорьевича фон Дервиза, Сергею и Павлу. В 1895–1898 годах основной капитал банка увеличился вдвое, сумма вкладов за тот же период выросла в четыре раза. К 1912 году банк имел боле 100 филиалов в провинции и два за границей — в Париже и в Лондоне.

«Известно, что в России сфера крупного бизнеса негласно контролируется государством: так, например, до революции число крупных банков было константно и равнялось приблизительно двадцати девяти. Никакой закон не регламентировал этого, просто, когда некий региональный банк (например Псковский коммерческий) перерастал определенные границы, ему делали предложение слиться с уже существующим крупным. Отказываться не стоило. Это было удобно для власти, необременительно для общества и вполне разумно. Русскому торгово-промышленному удалось, сохранив независимость, войти в этот привилегированный круг, благодаря чему он был допущен к необыкновенно выгодным операциям по грюндерству [105] — строительству и временной коммерческой деятельности.

Большая Морская ул., 15

Грюндеры получали от государства крупные кредиты и налоговые льготы. Государство получало быстрое развитие железнодорожной сети — тогда важнейшей составляющей военной и экономической инфраструктуры. Через некоторое время государство изымало (выкупало до окончания срока контракта) из собственности грюндера построенную им магистраль и подвижной состав, справедливо полагая, что „получили довольно, пора и честь знать“. Недовольных не находилось: взамен лояльности государство давало возможность работать, а иногда — серьезную поддержку. Так, летом 1899 года, когда Русский торгово-промышленный оказался на грани краха из-за банкротства „папы“ фон Дервиза (сумма долгов которого составила астрономическую сумму 24 млн рублей), банк тем не менее устоял из-за срочного четырехмиллионного кредита Государственного банка, который, правда, вернул менее чем через год» [106].

Процветание банка на Большой Морской окончилось фактически меньше чем через два года после переезда.

В 1989 году была попытка возродить банк зарегистрировавших под его прежним названием и благодаря этому объявить себя наследником главного здания и капиталов, уже не существующих. Поначалу все удалось. И здание на Морской вернули и выдали РТПБ — одному из первых в Петербурге, — генеральную лицензию ЦБ на ведение валютных операций. Руководство объявило о скупке сохранившихся с начала века облигаций этого банка, принялось формировать картинную галерею и спонсировать Игры доброй воли. Но «перестроечная лавочка» быстро выдохлась, не дожив даже до дефолта 1998 года.

Разумеется, апотропеи тут ни при чем…

— Крестный, — обвисая на моей руке и стараясь заглянуть мне в глаза, спрашивал мой самый любимый первый крестник Ромка. — Мы гуляем? Нам хорошо?! — изнемогая от любви, припадая в избытке чувств к моей руке щекою: — Нам хорошо!

В его дошкольные годы мы с ним много слонялись-гуляли по городу.

— Крестный, ну пойдем в Эрмитаж! А?

— Мы же в прошлое воскресенье ходили!

— Ну и что!

Действительно!