Борис Алмазов - Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга

Обучался в Королевской Копенгагенской Академии художеств во время директорства там знаменитого скульпора Б. Торвальдсена, был учеником Х.-Е. Фройнда, работал в мастерской Х.-В. Биссена (1840–1841). За время учебы награждался двумя серебряными медалями, первой — за рельеф «Христос в доме Марфы и Марии» (1841 г., гипс. Нов. Глиптотека, Копенгаген).

В 1841 году приглашен в Петербург для оформления Мариинского дворца, выполнил рельефы и кариатиды. В 1843–1847 годах преподавал скульптуру в рисовальной школе для вольноприходящих учеников Российской Императорской Академии художеств. В 1845 году признан неклассным художником за барельеф «Кентавр Хирон обучает Ахиллеса стрелять из лука». По принятии русского подданства в 1857 году получил звание академика за рельеф «Ахиллес влачит тело Гектора». В 1868 году удостоен звания профессора за статую «Диана» (гипс, НИМ PAX). Совместно с архитектором А. И. Штакеншнейдером выполнил памятник лейб-медику Я. В. Виллие перед зданием Петербургской медико-хирургической академии (1859 г., бронза, гранит) и фонтан «Гигея» перед зданием Михайловской хирургической клиники баронета Виллие (1871 г., бронза, гранит); все в нынешней Военно-медицинской академии.

А вот что для нас особенно важно. В 1845 году, совместно с художником И. И. Реймерсом, основал художественную мастерскую «Заведение для наружных украшений зданий» по изготовлению скульптуры из терракоты, просуществовавшую до 1895 года.

Давид Иванович Иенсен работал над скульптурным декором интерьеров Зимнего дворца (1840-е гг.). Сотрудничая с многими архитекторами, оформлял дворцы, общественные и частные дома в Санкт-Петербурге. По проектам Штакеншнейдера создал все скульптурное оформление дворца Белосельских-Белозерских (1847–1848 гг., Невский пр., 41), собственной дачи Александра II и церкви (1856 г., Старый Петергоф), Ново-Михайловского дворца (1858–1860 гг., Дворцовая наб., 18), дворца великого князя Николая Николаевича (1860 г., пл. Труда, 4).

Совместно с архитектором П. Ю. Сюзором работал над пластическим украшением доходного дома М. С. Воронина (1874 г., наб. р. Мойки, 82), гостиницы А. М. Ушакова (1880 г., Невский пр., 49, ныне гостиница «Рэдиссон САС Ройял Отель Санкт-Петербург»), доходного дома Е. С. Егорова (1884 г., ул. Восстания, 35), здания Первого Общества взаимного кредита (1890 г., при участии А. М. Опекушина; наб. кан. Грибоедова, 13).

Выполнил модели 17 статуй для здания Нового Эрмитажа (1846–1847 гг., цинк, совместно с И. И. Реймерсом, К. А. Клейном).

Кроме того, Давид Иванович создал весь скульптурный декор особняка И. К. Мясникова (1858 г., ул. Восстания, 45, арх. А. П. Гемилиан); доходного дома И. О. Утина (1859–1860 гг., Конногвардейский бульвар, 17, арх. Р. И. Кузьмин); Конюшенного музея (1857–1860 гг., Конюшенная пл., 4, арх. П. С. Садовников, совм. с A. М. Опекушиным); особняка Э. П. Казалета (1866 г., Английская наб., 6, арх. B. Е. Стуккей); гостиницы «Европейская» (1877 г., Михайловская ул., 1, арх. Л. Ф. Фонтана, ныне «Гранд Отель Европа»); доходного дома Г. Г. Елисеева (1890 г., наб. р. Фонтанки, 64, арх. Г. В. Барановский); здания Консерватории (1893 г., Театральная пл., 3, арх. В. В. Николя,).

Автор статуи «Навигация» (1891 г., терракота) на здании Ботного дома в Петропавловской крепости. Иенсен работал и в пригородах Санкт-Петербурга — Петергофе, Гатчине, Ораниенбауме, в Москве, Твери, Риге, Киеве, Гомеле, Тифлисе, Гельсингфорсе. По адресу: наб. р. Карповки, 14, находился деревянный дом Иенсена, где размещалась его мастерская (не сохранился).

Давид Иванович похоронен на Смоленском лютеранском кладбище, где еще при жизни выстроил фамильный склеп, украшенный мраморным памятником «Ангел, возвещающий о воскресении мертвых», который в годы коммунистического произвола разбили и снесли.

Вряд ли какой другой скульптор может сравниться с Иенсеном в том, какое количество его произведений продолжает жить, постоянно находясь перед глазами зрителей, и которые, к сожалению, в большинстве своем не знают, кто создал это скульптурное великолепие фасадов Петербурга в пору его имперской славы.

«Модерн ( франц. moderne — новейший, современный) („ар нуво“, „югенд-стиль“), стилевое направление в европейском и американском искусстве конца XIX — начала XX вв. Представители „модерна“ использовали новые техникоконструктивные средства, свободную планировку, своеобразный архитектурный декор для создания необычных, подчеркнуто индивидуализированных зданий, все элементы которых подчинялись единому орнаментальному ритму и образносимволическому замыслу (Х. ван де Велде в Бельгии, Й. Ольбрих в Австрии, А. Гауди в Испании, Ч. Р. Макинтош в Шотландии, Ф. О. Шехтель в России). Изобразительное и декоративное искусство модерна отличают поэтика символизма, декоративный ритм гибких текучих линий, стилизованный растительный узор» [114].

Если эклектику можно обвинить в том, что это не стиль, а свободная компиляция разных стилей, то уж про модерн такое никак сказать нельзя. Мощный, продуманный, яркий, он создал лицо многих строений конца XIX — начала ХХ века, повлиял на все стороны жизни и на все изобразительное искусство и архитектуру. Все подверглось его влиянию, включая моду. А уж про декоративную скульптуру и говорить нечего. В ней произошла настоящая революция. Теперь прообразы маскаронов следует искать не в античных образцах, а в работах О. Родена, А. Майоля, а еще в большей степени в живописных и графических работах А. Мухи и Г. Климта и С. Выспянского. И несмотря на то, что мастера модерна именовали созданные образы привычно и традиционно (скажем, А. Майоль: «Помона», «Три грации», «Кариатида»), — это совершенно новое искусство. В живописи прерафаэлитов можно отыскать реминисценции средневекового искусства, но мастера «арт нуво», как называли модерн современники, выработали свой художественный язык, который ни с чем спутать нельзя.

Ул. Чайковского, 62

Ул. Лизы Чайкиной, 22

Возможно ли теперь, глядя на маскароны, в основном женских лиц, порою спрятанных в цветочном декоре, в извивах стеблей и изгибах листьев, догадаться, кто изображен, и распознать послание, которое вложили скульптор и архитектор в свои создания.

Можно! Это все те же античные богини, только в иной интерпретации — Флоры, Деметры, Цереры, Хотя круг персонажей расширился. Особенно популярна стала Офелия. Хотя как сказать! Имя Офелия в переводе «нимфа», а нимфами и менадами — полна архитектура первой половины XIX столетия.

Большой Казачий пер., 4