Мария Чегодаева - Заповедный мир Митуричей-Хлебниковых

Хлебников считал, что поэт должен вручить свое детище не наборщику, а художнику — и художники в полной мере подменяли собой весь «технический персонал» издательства.

А. Крученых и В. Хлебников «Игра в аду», 1912. Художник Н. Гончарова. Обложка почти вся заполнена «портретом» — по плечи — дьявола; надписи свободным — «как пришлось», приблизительным белым курсивом: по верху «Игра в аду поэма»; справа и слева от головы дьявола: Круче — ныхъ и Хлеб — никовъ. Иллюстрации, точнее печатные полосы: обычно справа полоса писанного чем-то вроде «полуустава» текста, слева узкой черной полосой вкомпонованные в страницу резкоконтрастные фигуры — крупные в рост «портреты» чертей и ведьм, чрезвычайно выразительные. И обложка, и литографии в тексте были подцвечены акварелью сдержанными двумя-тремя оттенками цвета. Выступая на общем черном фоне, подцветка придает рисункам поистине «адский» характер: они словно бы озарены отблесками разноцветных бегающих огней, то огненно-красных, как зарево костра с багряными вспышками тлеющих углей; то зелеными, лиловыми, голубоватыми отблесками горящей серы. Дьявольские силы не имеют собственного «природного» цвета — они как бы сотканы из огней.

«Игра в аду» была переиздана в 1913 году. В ее оформлении участвовали О. Розанова и К. Малевич.

В. Хлебников. «Вила и леший», 1912. Художник — та же Н. Гончарова. Свободный, легкий, живой рисунок тушью, быстрые, резкие штрихи, полосы, вавилоны, штриховка кистью… Возникающее из ветвей и стволов деревьев огромное лицо «вилы» и маленькая фигурка лешего на первом плане.

М. Ларионов (вместе с Н. Гончаровой, О. Розановой, В. Татлиным) участвовал в оформлении книги А. Крученых и В. Хлебникова «Мир с конца».

С В. Хлебниковым и А. Крученых сотрудничал и К. Малевич. В 1913 году он сделал оформление к сборнику В. Хлебникова, А. Крученых и Е. Гуро «Трое» — грубая, словно глиняный колосс кубистическая фигура в центре обложки; над ней сломанные, как бы перерубленные буквы ТРОЕ, внизу курсивом — слева «В. Хлебниковъ» и «А. Крученыхъ», справа через огромную вывернутую запятую «Е. Гуро».

О. Розанова вместе с Н. Кульбиным, Н. Гончаровой и самим А. Крученых иллюстрировала книгу А. Крученых и В. Хлебникова «Бух лесиный». Ее рисунки, всегда очень контрастные, резко черно-белые, заполняющие почти в край все пространство композиции, использующие живописность литографского карандаша, сохраняют свою индивидуальность и не теряются даже рядом с К. Малевичем.

Ранней — начала 1910-х годов — «футуристической» книге вообще была свойственна острая индивидуальность каждого из ее создателей. Никто никому не подчинялся, никто не изменял своей графической манере ради цельности и художественного единства. Свойственно ей было и то, что художники участвовали в ее создании в полной мере наравне с поэтами. Иногда трудно сказать, кто из них преобладал: иллюстрации идут иногда подряд, оттесняя текстовые страницы, «перетягивая» на себя все внимание читателя и явно не заботясь о соответствии с текстом. Книга оказывалась, в первую очередь, зрелищем, тем более что и текст, часто включенный в рисунок, сам к нему приближался, образуя на странице своеобразные фигуры, ломаные столбцы, разлетающиеся строки, отдельные буквы.

Ближе к задаче «прочтения» стихов и их образной интерпретации стоял П. Филонов в чрезвычайно интересном оформлении стихотворения В. Хлебникова «Ночь в Галиции», опубликованного в виде литографированного приложения к «Изборнику» В. Хлебникова. Полосная иллюстрация: заполняющая весь лист сложная композиция из причудливых диких, словно бы первобытных идолов, рук, ног, мелких фигурок, напоминающих рисунки в пещерах — все сдержанно-серое по тону, с тонкими градациями пятен и штрихов, с легкими сплошными контурами и словно бы проступающими из бумаги точками, штрихами. И совсем иная, резко черно-белая страница с напоминающим линогравюру контрастным, вписанным в черный прямоугольник рисунком и рисованным текстом под ним — грубовато-черными «письменами», чередующимися с напоминающими иероглифы знаками, как бы включенными в звуковую игру поэтического языка:

Петр Митурич не только смело вступил в эту блестящую когорту мастеров, но и выдвинулся из нее на несколько шагов вперед. Если его «предшественники» все-таки в первую очередь выявляли себя «по поводу» поэзии Хлебникова и Крученых и их обращение к ним было более-менее разовым, то Митурич весь отдал себя Хлебникову, дал зримую пластическую форму поэзии Хлебникова, создал своего рода феномен — книгу Хлебникова-Митурича. Эта работа дошла до 1925 года — Митурич преданно и верно уже после смерти Хлебникова продолжал, пока это хоть как-то дозволялось, нести читателю образ поэзии Хлебникова — в сборнике «В. Хлебников. Стихи» (М., 1923), в иллюстрациях к поэмам Хлебникова 1924–1925 годов, в афише к вечеру Хлебникова 1924 года, в рисунках 1922–24-х годов к его стихам.

Рукописные книги Хлебникова-Митурича — даже не синтез, но слияние искусств, «прорастание» одного искусства в другое, попытка создать новую форму человеческого общения, а точнее, вернуться к чему-то непреходящему, вечному; такому, что было, быть может, до «вавилонского столпотворения», когда люди говорили на одном языке, понимали друг друга на уровне подсознания.

«Художники мира! — взывал Велимир Хлебников к тем, в ком надеялся найти понимание и сочувствие своим полетам духа. — Мы долго искали такую, подобную чечевице, задачу, чтобы направленные ею к общей точке соединенные лучи труда художников и труда мыслителей встретились в общей работе и смогли бы зажечь и обратить в костер даже холодное вещество льда. Теперь такая задача <���…> найдена. Эта цель — создать общий письменный язык, общий для всех народов третьего спутника Солнца, построить письменные знаки, понятные и приемлемые для всей населенной человечеством звезды, затерянной в мире…» [103] Хлебников В. Художники мира! // В кн.: Велимир Хлебников. Творения. С. 619–623.

«На долю художников мысли падает построение азбуки понятий, строя основных единиц мысли. <���…> Задача художников краски дать основным единицам разума начертательные знаки.