Паола Волкова - Мост через бездну. Книга 4

Одни считают, что эта хулиганская скульптура символизирует насмешку над пафосом Вацлавской площади и стоящим там памятником святому Вацлаву. Другие говорят, что она представляет собой метафорическую критику правительства Чехии.

Что это: провокация, коммерция или искусство? История расставит все по своим местам.

В 2008 году состоялось открытие еще одного уникального конного памятника. Как и в предыдущем случае, здесь важна идея, а не высокий уровень исполнения (мы ни в коем случае не отрицаем художественных или технических достоинств указанных творений, просто в силу собственных воззрений не можем причислить их к высокому искусству). Мы говорим о статуе великого завоевателя, основателя Монгольской империи Чингисхана. Это самая высокая конная статуя в мире — ее высота составляет 40 метров. Изваяние великого монгола установлено на 10-метровом постаменте и окружено 36 колоннами. 36 колонн — 36 ханов, которые правили Монголией после Чингисхана. И если для европейцев имя этого грозного полководца и хана связано со страшными легендами о необычайной жестокости и кровавой резне, то для жителей Монголии Чингисхан — значительная историческая фигура, национальный герой. Памятник одному из известнейших в мире завоевателей и реформаторов воздвигнут неподалеку от города Улан-Батор, в местечке Цонжин-Болдоге, к 800-летию Монголии. Авторы этого грандиозного проекта — известный скульптор Д. Эрдэнэбилэг и архитектор Ж. Энхжаргала. Надо сказать, что конный памятник представляет собой целый развлекательный комплекс. Внутри статуя полая, а внутреннее пространство использовано как архитектурное сооружение: здесь расположены конференц-зал, ресторан, художественная галерея, музей, сувенирные лавки, бильярд и смотровая площадка, находящаяся прямо на голове лошади на высоте 30 метров, куда посетителей поднимают лифты. Для европейцев, взращенных на древнегреческих мифах, идея полого внутри коня ассоциируется с конем «троянским». Но стоит осмотреть со смотровой площадки окрестности, как становится ясно, что никакой цели, кроме как культурно-исторической, монгольский конь и его знаменитый всадник не преследуют: куда ни кинь взор, всюду бескрайние степи, холмы и горы.

Гигантская статуя расположена на открытом плато и видна издалека. Гигантомания в монументальном искусстве — знак времени.

У автора есть такой принцип — задавать ненужные вопросы! На такие вопросы, как правило, ответы дать очень сложно. Этих ответов либо нет, либо они благополучно разрушают привычную, гладко выстроенную версию.

Цивилизация — это сложно, но всегда есть определяющая деталь. Как строились пирамиды Египта? Зачем критянам понадобилось создавать Лабиринт? Почему все наследие греческой культуры совершенно? Сколько надо было кирпича, чтобы построить Рим? Ответы на такие вопросы помогают понять ментальность той или иной цивилизации.

Возьмем русскую средневековую иконопись. Все знают, что современные краски, которые легко купить и которые достаточно удобны в использовании, — изобретение XX–XXI веков, это совершенно замечательное достижение химической промышленности. Но художники создавали фрески, писали иконы, рисовали картины во все времена. Правда, процесс создания красок был трудоемким и далеко не всегда красивым.

Мы с вами в церкви смотрим на иконостас. Напомним читателю, что первый иконостас был создан в XV веке Феофаном Греком и Андреем Рублевым в Благовещенском соборе Москвы. А какие усилия требовались, чтобы создать иконостас? Вообще, каков процесс сотворения иконы?

Конечно, в духовном смысле создание иконы начинается с молитвы, но технологически икона начинается с доски. Заметим, что сегодня технология изготовления настоящей иконы почти не отличается от средневековых традиций, исключение составляет лишь использование современных материалов.

На создание одной иконы уходит несколько месяцев. После выбора древесины, прохождения всех этапов обработки и создания основы для иконы проходит немало времени. Но это только первая ступень, начальный этап. На готовую основу наклеивается паволока — ткань, которая должна уберечь доску от растрескивания. Затем наносится особый грунт — левкас. Средневековые мастера варили левкас из рыбьих костей, плавников, голов — это был такой специальный клей животного происхождения. Левкасят доску долго, в несколько слоев, чем тоньше слои, тем качественнее будет держаться краска. Каждый слой надо обязательно хорошо просушить. После того как основа просохла, начинается этап полировки — стеблями хвоща (а сегодня обычной наждачной бумагой) поверхность обрабатывается до идеальной гладкости. На готовую основу наносят изображение и приступают к краске. Напомним, что краски для иконописи делаются вручную (сегодня многие иконописные мастерские не отступают от этих традиций). Для изготовления краски обязательно требовался яичный желток. Называлась такая краска темперной: «яичная темпера», «желтковая темпера». До сих пор сохранилось выражение «тереть краски», потому что краски действительно терли. В основе темперной краски — яичный желток, пиво, вино или квас и натуральные пигменты. Техника желтковой темперы пришла в Россию из Византии в X веке и сохранилась до сих пор. В XV веке изобрели масляные краски, но они не смогли заменить темперные, так как те обладали большей стойкостью к внешнему воздействию, дольше сохраняли цвет и яркий тон.

Теперь давайте зададимся вопросом: а какое количество яиц было необходимо, чтобы приготовить краски? Сколько надо было наловить рыбы, чтобы сварить левкас? Иконостасов в России сколько? Это вопросы парадоксальные. Отсюда, из этих вот простых вопросов, вырастает целая цивилизация, целая культура.

Цивилизация стоит за какой-то деталью. Иногда совершенно нелепой. Все говорят: «Какие красивые иконы. Какие красивые цвета!» Господа! Монахи были нищими! А как это делалось?! А иконостасы-то создавались, и краски терли, и клей варили! Мы не представляем себе, что за этим стоит. Мы меряем всё на свое развитие, очень, мы бы сказали, непрезентабельное.

Попробуйте представить нашу церковь с греческими колоннами внутри?! Сразу становится ясно, что там колонн быть не должно. Если поставят колонны — тут же пропадет идея. А идея-то заключена в пространстве наших церквей: вот пол, вот Бог, а вот сознание. А вот то, что за пределами сознания. Это не типовая архитектура, а архитектура философская, уникальная.