М Волькенштейн - Стихи как сложная информационная система

Лишь в редких случаях такие познания сочетаются с поэтическим дарованием. Академик Алексеев был не только первоклассным китаистом, но и подлинным художником. Он действительно решал основные задачи в своих прозаических и стихотворных переводах. Дьяконов подарил русской поэзии совершенный перевод аккадского эпоса о Гильгамеше.

Итак, в переводе происходит утрата части исходной информации и создание новой поэтической информации. Главная цель перевода - сохранение целостной информационной системы стихотворения ценою потери частностей.

Гениальное стихотворение Лермонтова "Выхожу один я на дорогу" вошло в немецкую литературу в прекрасном переводе Райнера Марии Рильке. Приводим русское стихотворение, его стихотворный перевод и обратный буквальный перевод немецкого стихотворения на русский язык.

М. Ю. Лермонтов Перевод Р. М. Рильке прозаический перевод

* *

* STROPHEN СТРОФЫ

1 Выхожу один я на Einsam tret ich auf den Weg, Одиноко выхожу я на

дорогу; den leeren, пустынную дорогу, Сквозь туман кремнистый der durch Nebel leise которая, тихо мерцая,

путь блестит; schimmernd bricht; прорывается сквозь Ночь тиха. Пустыня seh die Leere still mit Gott туман;

внемлет богу, verkehren вижу, как пустыня тихо И звезда с звездою und wie jeder Stern mit сообщается с богом

говорит. Sternen spricht. и как каждая звезда

говорит со звездами.

2 В небесах торжественно Feierliches Wunder: Торжественное чудо:

и чудно! hingeruhte успокоенная Спит земля в сиянье Erde in der Himmel земля в великолепии

голубом... Herrlichkeit... неба... Что же мне так больно Ach, warum ist mir so schwer Ах, почему мне так

и так трудно? zumute? тяжело? Жду ль чего? Жалею ли Was erwart ich denn? Was Чего же я жду? Чего мне

о чем? tut mir Leid? жаль?

3 Уж не жду от жизни Nichts hab ich vom Leben zu Ничего не нужно мне

ничего я, verlangen требовать от жизни, И не жаль мне прошлого und Vergangenes bereu ich и в прошлом я не

ничуть; nicht; раскаиваюсь: Я ищу свободы и Freiheit soll und Frieden Пусть свобода и мир

покоя! mich umfangen меня охватят Я б хотел забыться и im Vergessen, das der Schlaf в забвении, которое

заснуть! verspricht. обещает сон.

4 Но не тем холодным сном Aber nicht der kalte Schlaf im Но не холодный сон в

могилы... Grabe. гробу. Я б желал навеки так Schlafen mocht ich s_o Я хотел бы спать т_а_к

заснуть, jahrhundertlang, столетие, Чтоб в груди дремали dab ich alle Krafte in mir чтоб во мне были все

жизни силы, habe силы Чтоб, дыша, вздымалась und in ruhiger Brust des и ход дыхания в

тихо грудь; Atems Gang. спокойной груди.

5 Чтоб всю ночь, весь день Dab mir Tag und Nacht die Чтобы днем и ночью

мой слух лелея, sube, kuhne сладкий, смелый Про любовь мне сладкий Stimme sange, die aus Liebe голос пел бы,

голос пел, steigt, поднимающийся из любви, Надо мной чтоб, вечно und ich wubte, wie die и я знал бы, как

зеленея, immergrune вечнозеленый Темный дуб склонялся Eiche flustert, duster дуб шелестит, угрюмо

и шумел. hergeneigt. склоняясь.

Попытаемся определить, из чего состоит информационная система стихотворения и какие ассоциации она программирует.

Ритмический план стиха, его повторяющийся размер, цезура в каждой строке создают очень четкую структуру ясно формулируемого содержания. Простота и точность рифмы, обилие открытых гласных его усиливают. Образуется единая система, строение которой очевидно. Величественный пейзаж (первые шесть строк) пробуждает мечту в душе лирического героя. Мысль возникает из вопроса:

Что же мне так больно и так трудно?

контрастирующего с умиротворяющим пейзажем. Прямого ответа на этот вопрос в стихотворении нет.

Жду ль чего? Жалею ли о чем?

Ответ дает центральная третья строфа, мощно утверждающая основную идею.

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть.

Значит, не потому больно и трудно, что я чего-то жду и о чем-то жалею. Ответ - косвенный - в главной строке стихотворения:

Я ищу свободы и покоя!

Больно и трудно потому, что свободы и покоя нет. В этом антитеза между душевным состоянием поэта и пейзажем. И кремнистый путь, и внемлющая богу пустыня, и небеса, в которых звезда говорит со звездою, и спящая земля свободны и спокойны.

Быстрое нарастание главной мысли подчеркнуто двумя знаками восклицания. Заключительные две строфы - сказочное, утопическое существование, реализующее мечту. Оно исполнено красок и звуков, а не спокойной тишины.

Страстное требование свободы и покоя - целая информационная программа. Стихи написаны после пушкинского

На свете счастья нет, но есть покой и воля.

Они говорят о том же. Деспотизм эпохи Николая I лишал поэта покоя и свободы. Поэта держали в клетке, не выпускали за рубеж, его творчество угнетали жестокой цензурой, он погибал от пули подлеца. Лирические строки Лермонтова обретают яркое общественное звучание.

Давно усталый раб замыслил я побег

В обитель дальную трудов и чистых нег.

Это глубокая и ясная тоска все понявшего гения, гонимого правительственной чернью, которая лишает его не только внешней, но и внутренней свободы. Блок говорил о предсмертной тоске Пушкина в речи "О назначении поэта" - одном из наиболее значительных произведений, посвященных русской поэзии. Великий поэт называет себя усталым рабом!

Страдания другого раба - Лермонтова - ведут его не к классической формуле, а в фантасмагорию. Его мечта - анабиоз, смерть, обращенная в сон. Позднее Тютчев писал о близости сна и смерти. Сон Лермонтова - сон без пробуждения. В другом его стихотворении трупу, лежащему в долине Дагестана, снится

Вечерний пир в родимой стороне.

Пушкинская обитель дальная - свободная жизнь в трудах и чистых негах. У Лермонтова дышащий мертвец обретает покой, но не свободу творческого труда. Сказка, и сказка страшная. Кто он, этот покойник, - спящая красавица или вурдалак, упырь? Мажорное, открытое звучание стиха усиливает трагическое ощущение.

Эти соображения не имеют, казалось бы, теоретико-информационного смысла. Более того, они нарушают целостность стиха. Но, в сущности, речь здесь идет об ассоциативном создании новой информации, не общеобязательной, но естественной для русского читателя.

Обратимся к переводу. Ритмический рисунок, простота и строгость рифмы, ясное звучание стиха сохранены, хотя и утрачена цезура. С большой точностью и выразительностью переданы первые 10 строк, ритмический переход от пейзажа к вопросу и начало ответа. При этом сила пейзажа несколько ослаблена - в переводе отсутствует яркий эпитет "кремнистый" и вместо "голубого сияния" фигурирует "великолепие неба" - слова, несущие гораздо меньшую информацию. Но дальше происходит идейный сдвиг. Резкое, протестующее утверждение

Я ищу свободы и покоя!

заменено более элегическим:

Пусть меня охватят свобода и мир.

Интонация иная, информационная программа изменена. Герой перевода хотел бы свободы и мира, царящих в природе, но в его душе нет внутреннего протеста. Это мечта чисто лирическая. Соответственно отсутствуют восклицательные знаки. Стихи адресованы тезаурусу читателя классической немецкой поэзии, готовому к лирическому сотворчеству, но чуждому протестующих воспоминаний об эпохе. Герой Рильке мечтает не о полусмерти, а о длительном сне, который, возможно, завершится пробуждением. Самая слабая строка перевода четырнадцатая. "Навеки" переведено громоздким и неточным словом "jahrhundertlang" - "на протяжении столетия". Может быть, Рильке недостаточно хорошо знал русский язык и понял слово "навеки" буквально - "на сто лет"? Изменен и графический рисунок стиха - устранены заглавные буквы в начале строк, слово "так" выделено разрядкой. Само название "Строфы", отсутствующее в оригинале, программирует лирический, мечтательный оттенок перевода.