Генрих Волков - Тебя, как первую любовь (Книга о Пушкине - личность, мировоззрение, окружение)

Когда в 1820 году известный скульптор Торвальдсен изваял бюст Александра I, то многим бросилось в глаза странное несоответствие грозно нахмуренного чела и медово улыбающихся губ. Пушкин по этому поводу писал:

Напрасно видишь тут ошибку:

Рука искусства навела

На мрамор этих уст улыбку,

А гнев на хладный лоск чела.

Недаром лик сей двуязычен.

Таков и был сей властелин:

К противочувствиям привычен,

В лице и в жизни арлекин.

Предельно точная характеристика Александра I!

Заниматься переустройством России Александру быстро наскучило, он попытался переключиться на внешнюю политику, возомнив себя великим полководцем. Он бросил вызов Наполеону и осрамился, потерпев сокрушительное поражение под Аустерлицем. Позорный Тильзитский мир затем вызвал уже всеобщее возмущение в России.

Александру открыто намекали на судьбу его отца и прочили в преемницы сестру - Екатерину Павловну. Император театрально хватался за голову:

- Боже мой! Я это знаю, я это вижу, но что же я могу сделать против жребия, который меня ведет?

Если бы не победа русских войск в войне 1812 года, вряд ли бы Александр долго продержался на троне. Сам он к этой победе не имел никакого отношения. Когда наполеоновские полки продвигались к Москве, он, сняв с себя всякую ответственность, готовился спешно удрать в случае опасности из петербургского дворца.

Но нежданно-негаданно для него русская армия оказалась победительницей, и тогда Александр соизволил возглавить ее, самоотверженно взвалив на себя нелегкое бремя славы.

Все это с убийственной иронией запечатлено в пушкинской эпиграмме на Александра I:

Воспитанный под барабаном,

Наш царь лихим был капитаном:

Под Австерлицем он бежал,

В двенадцатом году дрожал,

Зато был фруктовой профессор!

Но фрунт герою надоел - Теперь коллежский он асессор По части иностранных дел!

Последние строки станут понятными, если учесть, что после завершения войны Александр решил поблистать на международной арене, стал вместе с австрийским канцлером Меттернихом организатором "Священного союза" реакционного договора России, Австрии, Германии о совместных действиях против "революционной заразы". Александру льстила его новая роль "жандарма Европы", он беспрестанно разъезжал из одной европейской столицы в другую, произносил, становясь в позу, речи, обещал дать России конституцию, отменить крепостное право. Посулам этим давно уже никто не верил. Над царем открыто посмеивались, и язвительнее всех - Пушкин.

В среде будущих декабристов он прочитал однажды ноэль - род сатирической рождественской песенки. Начинается она с описания приезда Александра в Россию: "Ура! в Россию скачет кочующий деспот..." Царь торжественно вещает о своих подвигах:

"Узнай, народ российский,

Что знает целый мир:

И прусский и австрийский

Я сшил себе мундир.

О радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен;

Меня газетчик прославлял;

Я пил, и ел, и обещал

И делом не замучен".

Далее император клянется дать отставку продажным чиновникам и учредить закон вместо произвола:

"И людям я права людей,

По царской милости моей,

Отдам из доброй воли".

Царевым речам наивно внимал, открыв рот, младенец:

От радости в постеле

Запрыгало дитя:

"Неужто в самом деле?

Неужто не шутя?"

А мать ему: "Бай-бай! закрой свои ты глазки;

Пора уснуть уж наконец,

Послушавши, как царь-отец

Рассказывает сказки!"

Вместо конституции и свободы Александр пожаловал России в управители Аракчеева - фанатичного, злобного и узколобого служаку. С изуверской жестокостью и непреклонностью Аракчеев проводил в жизнь чудовищную идею царя: превратить деревни в казармы, а крестьян от мала до велика одеть в мундиры - сделать военными поселенцами. Деревни уничтожались, а крестьян вместе с семьями сгоняли в некоторое подобие концлагерей без колючей проволоки, где они по команде должны были обедать, ложиться спать, строем ходить на полевые работы, совмещая тяжкий подневольный труд с солдатчиной и муштрой. Император недоумевал, почему крестьяне в военных поселениях не чувствуют себя наверху блаженства и, вместо того чтобы челом бить царю за такое благодеяние, повсеместно берутся за колья и топоры.

Бунтом была чревата не только деревня, все слои населения имели основания быть недовольными правлением Александра I.

Декабрист А. Бестужев так описывал ситуацию: "Солдаты роптали на истому ученьями, чисткою, караулами; офицеры - на скудость жалованья и непомерную строгость; матросы - на черную работу, удвоенную по злоупотреблению, морские офицеры - на бездействие. Люди с дарованиями жаловались, что им заграждают дорогу по службе, требуя лишь безмолвной покорности; ученые на то, что им не дают учить, молодежь - на препятствия в учении. Словом, во всех углах виделись недовольные лица, на улицах пожимали плечами, везде шептались - все говорили:

к чему это приведет? Все элементы были в брожении. Одно лишь правительство беззаботно дремало над вулканом: одни судебные места блаженствовали, ибо только для них Россия была обетованною землею...

В казне, в судах, в комиссариатах, у губернаторов, у генерал-губернаторов, везде, где замешался интерес, кто мог, тот грабил, кто не смел, тот крал.

Везде честные люди страдали, а ябедники и плуты радовались..."35 Понятны теперь пушкинские слова: тот подлец, кто не желает перемены правительства в России!

Кипела политическими страстями Франция, в Испании восставший народ заставил короля объявить конституцию, бурлили Португалия и Италия "тряслися грозно Пиренеи, вулкан Неаполя пылал..." - Греция боролась за освобождение от турецкого ига. Казалось, в одной только России часы истории остановились, и стрелки их по-прежнему показывали здесь середину давно прошедшего XVIII века с его дикими феодальными обычаями, самодурством сановников, со свистом шпицрутенов, которыми солдат засекали до смерти за малейшую провинность.

Как и в XVIII веке,

Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,

Здесь рабство тощее влачится по браздам

Неумолимого владельца.

Здесь тягостный ярем до гроба все влекут,

Надежд и склонностей в душе питать не смея...

Дальше так продолжаться не могло. Нужно было действовать! Нужно было встряхнуть Россию, помочь ей пробудиться от оцепенения. Возникали кружки заговорщиков, где произносились пылкие речи, обсуждалось будущее России, выносился смертный приговор Александру. "...Россия не может быть более несчастна, как оставаясь под управлением царствующего императора", говорил в "Союзе спасения" Иван Якушкин и вызывался лично убить царя14.

Меланхолический Якушкин,

Казалось, молча обнажал

Цареубийственный кинжал...