Елена Грицак - Эльзас и Страсбург

Страсбургский суд XII века выносил вердикт в соответствии с характером преступления, подбирая кару из длинного списка оговоренных мер. По закону тюремный надзиратель сам осуществлял «наказание в отношении кожи и волос. Если же кто-либо будет приговорен в отношении руки, то ему нужно стоять рядом с заместителем и, ударив деревянным молотком, подать тому сигнал к отсечению конечности. Тот же заместитель должен взять на себя обязанности палача, если преступнику нужно вырвать глаза, отрубить голову или иные, оговоренные судом, части тела».

За хулиганство средневековый суд столь строгих мер не назначал. Кражи, драки, дебоши, как и другие не доходившие до убийства преступления, обычно карались штрафом. К примеру, житель Страсбурга, который «дерзко нападет на согорожанина внутри ограды его дома или двора, должен уплатить судье 30 солидов». Тот, кто испытал неприятность нападения, получал от обидчика те же монеты, но в тройном размере.

Роскошный дворец Рохана появился на месте старой епископской резиденции в 1742 году

В обязанности бургграфа входило назначение магистров почти всех в городе ремесленных союзов, а именно седельников, кожевников, перчаточников, сапожников, кузнецов, мельников, мастеров, делавших винные бочки и кружки, изготовителей мечей, торговцев плодами и трактирщиков. В отношении этих категорий бургграф имел право суда, но такие дела, как и следовавшие за ними наказания, вершились не в городе, а в доме епископа. Можно предположить, что похожие разбирательства проходили во дворце Рохана, построенном на месте старой епископской резиденции.

В сентябре 1681 года, когда власти Страсбурга во избежание неприятностей решили покориться войскам Людовика XIV, город утратил вольность, став французской провинцией. Однако французы, вопреки ожиданиям, не доставили горожанам особых неприятностей. Кроме некоторых привилегий, они утратили артиллерию, милицию и должны были разместить у себя гарнизон. Впрочем, последнее оказалось меньшим из зол, поскольку захватчики привнесли в жизнь бюргерского городка парижский блеск. Одним из них был кардинал Арман Гастон де Рохан-Субиз, побочный сын Людовика XIV, изысканный аристократ из Бретани, епископ Страсбурга с 1704 года. Член одной из самых благородных фамилий королевства, он построил для себя дворец по образцу парижского отеля, как в столице Франции называли особый тип городского особняка, который служил летней резиденцией знати, не желавшей выезжать из города. В таких домах отдыхали без особой роскоши, пышности и помпезности, свойственной королевским дворцам.

Обычно отели прятались в глубине сада и имели множество уютных комнат – гостиных, залов, будуаров, спален различного назначения, – расположенных свободно, подчас ассиметрично, украшенных дорого, но с тонким вкусом. Во второй половине XVII века, когда избыточный декор вышел из моды, формы парижских отелей стали строже, а на смену криволинейным очертаниям пришли прямые линии. Именно таким пожелал видеть свой дворец кардинал Рохан. Его просторный дом, по обыкновению, стоял посреди парка. Аккуратно подстриженные деревья не скрывали от посторонних глаз элегантного, чисто классического фасада с коринфскими колоннами, фронтоном и непременной для этого стиля террасой. Сегодня дворец Рохана – признанный шедевр старинной архитектуры – является музеем. В нем располагаются уже не относящиеся к церкви учреждения: Археологический музей, Музей декоративного искусства и Музей изобразительных искусств. В картинной галерее дворца на простенке у камина в Епископском салоне можно увидеть копию портрета самого кардинала.

Из окон собора дворец Рохана смотрится по-королевски, хотя в самом деле является домом священника

Правом бургграфа было получение некоторых пошлин, например сборов с мечей в ножнах, которые выносились на рынок для продажи, с растительного масла, орехов, местных и привезенных издалека плодов. С товаров, привозимых на кораблях из Кёльна или, как указывало законодательство, «откуда бы то ни было», пошлину получал телонеарий. В старом Страсбурге не облагались пошлиной такие товары, как уголь и пенька. Никто не платил за продажу рогож, циновок, чаш и кружек, кур, гусей, яиц, лука, капусты и других овощей, если доход составлял меньше 5 солидов. От денежного сбора освобождались купцы, проходившие через город со своим грузом, ничего не продав и не купив. Такие же правила действовали и в отношении работников, прикрепленных к церкви, которые продавали вещи, сделанные своими руками, или овощи, выращенные на личном огороде. Как видно из закона, гражданину вольного Страсбурга не составляло труда заняться предпринимательством, требовались только средства и поддержка сограждан: «Всякий горожанин, пожелавший выстроить мельницу, пусть заручится согласием горожан и спросит разрешения у бургграфа. Заручившись тем и другим, пусть даст он бургграфу одну золотую монету».

Отдельный, 58-й пункт права был посвящен уходу за городскими мостами: «Также обязанность телонеария строить настолько прочно все мосты нового города, сколько их будет нужно. Бургграфу же поручены все мосты старого города. Переправы через реку должны быть такими, чтобы всякий мог безопасно проехать по ним со своими повозками и вьючными животными. Если же из-за старости, слишком большой изношенности или какой-либо неисправности моста кто-либо потерпит ущерб, то телонеарий или бургграф должны каждый по своей части его возместить».

О значимости средневекового Страсбурга говорило его право чеканить собственные деньги. За этим в городе следил один из высших чиновников – магистр монеты, обязанный, помимо прочего, судить фальшивомонетчиков. Его власть распространялась по всему Эльзасу без какого-либо препятствия со стороны местных судей. Закон разрешал «чеканить денарии в одном помещении, около рыбаков, чтобы все взаимно видели работу рук своих. Никто, кроме людей, зависимых от церкви, не должен делать денарии. Всякий желающий получить право монетчика пусть даст епископу половину марки золотом, магистру – золотые монеты в 5 денариев, мастерам-монетчикам же пусть достанется от него 20 солидов тяжелой (полновесной) монеты».

С уходом из Галлии римлян ушли в прошлое почти все достижения античности, включая такие полезные, как общественная гигиена. Варварские короли слишком мало интересовались санитарным состоянием своих городов. Лишь эпидемии, уменьшавшие и без того не большое население Европы, заставили людей задуматься о чистоте – сначала личной, а затем и всякой другой.