Елена Грицак - Эльзас и Страсбург

Эпоха, революционная в политике, для Страсбурга стала таковой и в отношении техники. С приходом Наполеона было налажено почтовое сообщение с Парижем и странами Восточной Европы, но самым потрясающим новшеством оказался оптический телеграф Клода Шаппа. Создатель удивительного прибора имел духовное звание и большие познания в физике, что к тому времени уже не мешало друг другу. Его устройство, или, по определению самого автора, семафор, впервые заработало невдалеке от Парижа, у знаменитой заставы Этуаль. Опыт был удачным, но прошел незамеченным. Кроме того, после испытаний кто-то выкрал все телеграфные принадлежности. В усовершенствованном виде устройство позволяло «писать в воздухе немногочисленными буквами, простыми, как прямая линия, из которой они составлены, ясно различаемыми одна от другой и передаваемыми быстро и верно на большие расстояния».

Маленькая Франция. Жители этого живописного квартала прекрасно обходились без телеграфа

В самом деле, по телеграфу Шаппа известия передавались фантастически быстро. Например, от Страсбурга до Парижа депеши доходили всего за 1,5 часа. Скорость обеспечивали станции, расставленные по прямой на расстоянии видимости в подзорную трубу. На каждой из них возвышалась мачта с подвижной линейкой на верхнем конце. С помощью шнуров и блоков она принимала около 200 положений, воспроизводя и буквы, и целые слова. Работники одной станции следили за коллегами с другой, чтобы, получив от соседей сигнал, немедля передать его дальше.

Идея передачи слов на большие расстояния путем манипуляций с деревянными балками не была новшеством, ибо ее уже высказывал римский полководец Вегеций Флавий. Неизвестно, как воспринимали ее люди античности, но цивилизованные, казалось, европейцы, поначалу не видели в телеграфе ничего, кроме «каких-то досок, которые двигались сами собой».

Однажды, еще во время опытов, странную машину заметили крестьяне и, узнав, что ее владельцем является священник, следовательно, враг революции, разбили телеграф и едва не убили самого Шаппа.

К счастью, в Конвенте, куда изобретатель подал прошение с просьбой построить пробную линию, оказался депутат Ромм, большой любитель физики и механики. Прочитав описание телеграфа, он долго восторгался идеей и даже написал доклад, где изложил мысли по поводу его использования: «Во все времена чувствовалась необходимость в быстром и верном способе сообщения на дальних расстояниях, особенно во время войны, как на суше, так и на море. Чрезвычайно важно немедленно извещать о событиях, передавать приказы, давать знать о помощи осажденным городам или окруженным неприятелем отрядам…»

Весной 1809 года австрийская армия осадила Мюнхен, и парижане могли бы нескоро узнать об этом, не будь телеграфа, который уже несколько лет действовал на франко-германской территории. Получив известие, Наполеон пришел на выручку баварцам и, разгромив неприятеля, вознес хвалы не Господу, а изобретателю Шаппу.

Занимаясь разработкой, усовершенствованием и воплощением в жизнь своего творения, мсье Шапп терпел насмешки. Когда же семафор стал реальностью, сарказм сменился откровенной травлей: недоброжелатели пытались приписать авторство телеграфа разным особам, начиная c Вегеция Флавия и заканчивая чьим-то дедушкой. Ими, несомненно, двигала зависть – чувство, погубившее не одного гения. На мягкого впечатлительного Шаппа критика подействовала слишком сильно. В июне 1805 года тело изобретателя было обнаружено в колодце: он решил покончить с собой, как говорилось в предсмертной записке, «чтобы избавиться от удручающего состояния духа».

Оптический телеграф Шаппа просуществовал около полувека, пока не был вытеснен электрическим телеграфом. Кроме императора, им пользовались работники железной дороги, работа которой без быстрой связи вдоль линии уже тогда представлялась невозможной. Впрочем, современные семафоры являются всего лишь разновидностью оптического телеграфа Шаппа.

В Эльзас это чудо техники пришло немного позже и дольше использовалось, сначала для передачи правительственных депеш, а затем и на железной дороге Страсбург–Париж, открытой в 1852 году. Незадолго до того канал, проложенный от Роны до Рейна, сделал возможным пассажирское судоходство по великой реке. Примерно в то же время горожане получили долгожданный мост, соединивший Страсбург с германским Келем.

В правление Наполеонов металлические мосты – железные и чугунные, сложной и простой формы, красивые и не очень – начали появляться в городе один за другим. Конструкция моста, возведенного в 1841 году близ церкви Святого Томаса, основывалась на каркасе, составленном из полых чугунных арок.

Маленькая Франция. Научная мысль не проникла сюда, видимо, из-за отсутствия лодки

Расцвет эльзасской промышленности ярко проиллюстрировала техногенного вида табачная фабрика. Вопреки мрачным прогнозам новейшие технологии не превратили Страсбург в «гнездо железного дракона». Уютный бюргерский городок таковым и остался, более того, вновь возводимые здания умиляли мягкостью форм и нежностью красок: в мире царил романтизм, безусловно, влиявший на архитектуру.

В 1840 году скульптор Филипп Грасс торжественно представил жителям Страсбурга статуи Гутенберга и Клебера. Вполне возможно, что представление состоялось вечером, ведь большая часть улиц к тому времени уже освещалась фонарями. Появление Оперы и консерватории подтвердило репутацию главного города Эльзаса как центра культуры. С поддержки доброго правительства Франции местные власти претворяли в жизнь программу всеобщего образования, и первым шагом в этом деле стало возрождение университета. Строительные достижения затронули все сферы городской жизни, не исключая и такое консервативное явление, как церковное зодчество: доживший до тех пор храм Святого Петра Старого обрел красивую и просторную пристройку.

Пожалуй, единственным почти не затронутым влиянием техники местом в Страсбурге осталась Маленькая Франция. Научная мысль не проникла сюда до сих пор, видимо, не смогла пробиться сквозь ветхий фахверк или просто заблудилась в узких кривых улочках. А может быть у нее просто не было лодки, чтобы переправиться через каналы и многочисленные рукава Иля, ведь этот живописный район, подобно Венеции, стоит на воде. В общем, здесь все сохранилось таким, каким было в XVII веке, когда в кварталах, прилегающих к центру, но отрезанных от него водой, поселились французские офицеры.