Дэниел Киз - Множественные умы Билли Миллигана

– С Билли.

– Хорошо. Когда мы встретились в кабинете доктора Кола, он упомянул о «пятне». Вы ответили, что слишком мало знаете меня, чтобы рассказывать о таких вещах. А сейчас?

Билли в смущении опустил глаза.

– В первый день вы встречались не со мной. Я стеснялся говорить с вами.

– О-о? Так кто же это был?

– Аллен.

Писатель нахмурился и задумчиво пыхнул трубкой.

– Ладно, – сказал он, делая пометку в блокноте. – Расскажете мне о пятне?

– Я узнал о нем и о других вещах из моей жизни в клинике Хардинга, когда я уже был частично синтезирован. Артур объяснял младшим, как выходят в реальный мир.

– На что похоже это пятно? Что вы в действительности видите?

– Это большое белое пятно света на полу. Все стоят вокруг или лежат на своих кроватях в темноте: кто смотрит, кто спит или занимается своими делами. Но тот, кто становится на это пятно, овладевает сознанием.

– Все ли ваши личности откликаются на имя Билли, когда к ним обращаются?

– Когда я спал и кто-то из посторонних звал Билли, мои люди отзывались на это имя. Доктор Уилбур объяснила мне, что другие стараются скрыть тот факт, что их много. Правда обо мне открылась только по ошибке, когда Дэвид испугался и все рассказал Дороти Тернер.

– Вы знаете, когда впервые появились ваши люди? Билли кивнул и откинулся в кресле, чтобы подумать.

– Кристин появилась, когда я был совсем маленьким. Я не помню когда. Большинство других появились, когда мне было от восьми до девяти лет. Когда Челмер… когда папа Чел…

Речь его становилась какой-то дерганой.

– Если вам трудно говорить об этом, не говорите.

– Все в порядке, – сказал Билли. – Доктора говорят, что для меня важно избавиться от этого. – Он закрыл глаза. – Я помню, это произошло через неделю после 1 апреля, Дня дурака. Я был в четвертом классе. Он взял меня на ферму, чтобы я помог ему подготовить огород для посадки. Он привел меня в амбар и привязал к ручному плугу. Потом… потом…

У него на глазах выступили слезы, голос стал хриплым, запинающимся, детским.

– Может быть, не надо? – осторожно спросил писатель.

– Он бил меня, – сказал Билли, потирая запястья. – Он запустил мотор, и я испугался, что меня втянет и разорвет на куски лопастями. Он сказал, что, если я пожалуюсь матери, он закопает меня в амбаре и скажет ей, будто я убежал, потому что ненавидел ее.

По щекам Билли текли слезы, а он продолжал говорить:

– В следующий раз, когда это случилось, я просто закрыл глаза и ушел. Я знаю теперь, – доктор Джордж Хардинг помог мне вспомнить многое, – что это Денни был привязан к мотору, а потом появился Дэвид и взял боль на себя.

Писатель почувствовал, что дрожит от охватившего его гнева.

– Удивительно, что вы вообще выжили.

– Теперь я понимаю, – прошептал Билли, – что, когда полиция пришла за мной в «Ченнингуэй», меня не арестовали, а спасли. Мне жаль, что до того, как это случилось, людям был причинен вред, но я чувствую, что Господь наконец улыбнулся мне, впервые за двадцать два года.

На следующий день после Рождества писатель проделал длинный путь до Центра для второй беседы с Билли Миллиганом. У него было такое ощущение, что Билли будет подавлен, проведя праздник в клинике.

Писатель узнал, что за неделю до Рождества Билли очень просил доктора Кола разрешить ему провести праздник со своей семьей в доме его сестры, в Логане, штат Огайо. Кол ответил, что еще слишком рано – прошло всего две недели после прибытия в клинику. Но Билли настаивал. Другим пациентам разрешили поехать домой в короткий отпуск. Если доктор сказал правду о том, что его будут лечить так же, как других пациентов, тогда он должен попытаться получить разрешение сделать то же самое.

Зная, что пациент испытывает его, и понимая, как важно добиться доверия Билли, Кол согласился сделать запрос. Он был уверен, что просьбу завернут обратно.

Запрос вызвал фурор в Комиссии по досрочному освобождению, в Управлении по проблемам психического здоровья и в прокуратуре Коламбуса. Когда Явич позвонил Гэри Швейкарту и спросил, что, черт возьми, происходит в Афинах, Гэри ответил, что попытается узнать.

– Но я больше не его адвокат, – добавил он.

– На вашем месте я позвонил бы его доктору в Афинах, – сказал Явич, – и сказал, чтобы они немножко остыли. Если что-то и способно вызвать шумный протест против нового закона о контроле над душевнобольными преступниками, так это вид Миллигана, разгуливающего по улицам.

Как и ожидал доктор Кол, просьбу отклонили.

Когда писатель открыл тяжелую металлическую дверь и направился к комнате Билли, он заметил, что отделение почти пусто. Он постучал в дверь Билли.

– Одну минуту, – послышался сонный голос.

Дверь открылась, и писатель увидел Билли, выглядевшего так, словно он только что встал с постели. Билли растерянно взглянул на электронные часы на своей руке.

– Я их не помню, – сказал он.

Затем подошел к столу, посмотрел на лежащую там бумагу и показал ее писателю. Это была квитанция с хозяйственного склада клиники на двадцать шесть долларов.

– Я не помню, чтобы покупал их, – сказал Миллиган. – Кто-то тратит мои деньги – деньги, которые я выручил от продажи моих рисунков. Я считаю, что это неправильно.

– Может быть, склад примет их обратно, – предположил писатель.

Билли внимательно рассмотрел часы.

– Думаю, я оставлю их. Теперь мне нужны часы. Они не очень хорошие, но… ладно.

– Если не вы покупали их, кто это сделал? Миллиган огляделся по сторонам, его серо-голубые глаза внимательно осматривали комнату, словно проверяя, нет ли тут кого-нибудь еще.

– Я слышал незнакомые имена.

– Какие, например?

– Кевин. И Филип.

Писатель постарался не показать своего удивления, лишь удостоверился, что диктофон включен. Он читал о десяти личностях, но никто никогда не упоминал имен, которые Билли только что назвал.

– Вы говорили об этом доктору Колу?

– Нет еще, – ответил Билли. – Я скажу. Но мне непонятно, что это значит. Кто они? Почему я думаю о них?

Пока Билли говорил, писатель вспомнил последний абзац статьи в «Ньюсуик» от 18 декабря: «Тем не менее остаются без ответа следующие вопросы… Почему в разговорах со своими жертвами он объявлял себя «партизаном» и "наемным убийцей"? Врачи думают, что в Мил-лигане уживаются и другие, еще не выявленные личности и что некоторые из них могли совершить преступления, пока не раскрытые».

– Билли, прежде чем вы произнесете что-то еще, мы должны сформулировать некоторые правила. Я хочу быть уверен, что ничто из того, что вы скажете мне, никогда не будет использовано против вас. Если вы когда-нибудь скажете мне что-то, что могло бы быть использовано против вас, просто скажите: «Это не для записи», и я выключу диктофон. В моих записях не будет ничего, что имело бы для вас какие-то последствия. Если вы об этом забудете, я вас остановлю и сам выключу диктофон. Вам понятно?