Франсуа Бедарида - Черчилль

Вопреки всем опасениям отношения Черчилля с Чемберленом имели характер продуктивного сотрудничества, несмотря на то, что премьер-министр и первый лорд были совершенно разными людьми. В действительности они нуждались друг в друге, зависели друг от друга и знали об этом. И если Чемберлен пригласил Черчилля в правительство, то произошло это потому, что премьер-министру необходимо было упрочить авторитет своего кабинета в глазах соотечественников. В то же время, чтобы показать, что именно он в первую очередь отвечает за проведение военных операций, Чемберлену необходимо было делать вид, будто бы он не только не чинит препятствий, но, напротив, всячески поддерживает предложения министра военно-морского флота. Таким образом, премьер-министр не мог обойтись без услуг Черчилля, которого знал как человека талантливого и пользующегося уважением. К тому же только первый лорд адмиралтейства мог расшевелить неповоротливый военный совет.

Что же касается самого Черчилля, то он всячески старался заставить правительство отказаться от пассивной стратегии и перейти в наступление. Для этого первому лорду приходилось то выступать с самыми дерзкими предложениями, как в случае с Норвегией, то идти на уступки, чтобы не выводить из себя ни премьер-министра, ни других своих коллег. А кроме того, он понимал, что если ему и суждено стать премьер-министром, то произойти это может только с согласия Чемберлена, необходимого для того, чтобы заручиться поддержкой большинства консерваторов. Если бы Черчиллю вдруг пришло в голову играть против премьер-министра, он мог бы навсегда распрощаться с мечтами о Даунинг стрит. А пока «терпение и компромисс!» — таковы были лозунги Черчилля.

Однако это нисколько не мешало ему изо дня в день бомбардировать Чемберлена — как он это уже проделывал с Асквитом — всевозможными посланиями, заметками, планами, советами... Дело в том, что, несмотря на в целом теплые отношения, разногласия по поводу методов и целей между премьер-министром и первым лордом возникали постоянно. Несколько дней спустя после назначения Черчилля главой адмиралтейства Чемберлен уже сетовал: «У него два недостатка — во-первых, он слишком много говорит на заседаниях кабинета, причем его речь лишь отдаленно касается, если вообще касается, предмета обсуждения. Во-вторых, он шлет мне бесконечные послания. Учитывая, что мы каждый день видимся на собраниях военного совета, общение в письменной форме представляется мне вовсе не обязательным. Хотя, конечно, я понимаю, что все эти послания он включит в книгу, которую напишет после войны...» Понемногу между Чемберленом и Черчиллем стало расти взаимное раздражение. В апреле 1940 года премьер-министр заметил: «Хотя Черчилль и стремится к сотрудничеству, мне он доставляет больше хлопот, чем все остальные министры, вместе взятые» [234] Письма Невилла Чемберлена сестре от 17 сентября 1939 г. и 7 апреля 1940 г.: Chamberlain Papers, NC 18/1/1121 и NC 18/1/1150. .

30 ноября 1939 года «ложная война» внезапно приняла новый оборот. Оцепенение и инертность статичной войны были нарушены начавшейся войной между Советским Союзом и Финляндией. Известие об этом прозвучало как гром среди ясного неба. Отныне Скандинавия, к вящему удовольствию Черчилля, оказалась в центре политических расчетов и стратегических планов. Между тем перед британскими и французскими руководителями сразу же встали два вопроса. Во-первых, как помочь Финляндии и одновременно воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы прекратить поставки шведского железа в Германию? Во-вторых, нужно ли предпринимать что-либо против Страны Советов?

Начнем со второго вопроса. Во Франции многие мечтали расправиться с Советским Союзом, заключившим союз с Германией и «подарившим» миру коммунизм. По ту сторону Ла-Манша уже стали придумывать планы один безумнее другого. Где только не намечались военные операции — от Печенги до Баку, иными словами, от Кольского полуострова до Кавказа. К счастью, в Лондоне не теряли головы. Британское правительство, начиная с Чемберлена и Галифакса и заканчивая Черчиллем, решительно воспротивилось идее начать военные действия против Советского Союза — Чемберлен и Галифакс потому, что не любили авантюры и рискованные предприятия, Черчилль — потому, что считал союз Германии и Советского Союза временным. Он не сомневался в том, что рано или поздно две «империи» вступят в конфликт друг с другом, следовательно, прежде всего нужно думать о будущем.

А вот в том, что касалось вывоза шведской руды в Германию, Черчилль, напротив, вновь попытался навязать правительству свой план минирования фарватера территориальных вод Норвегии в районе Нарвика. 18 декабря в меморандуме, представленном на обсуждение военному совету (а затем и Верховному совету стран-союзниц, который состоялся 19 декабря), Черчилль даже наметил высадку британских и французских войск. При этом он говорил, что гористый характер местности в районе высадки был на руку союзникам, ведь там не могли пройти танки вермахта. Богатое воображение и отчаянный оптимизм Черчилля взяли верх над его здравым смыслом, и в конце меморандума он сделал смелый вывод: «Мы много выиграем и ничего не потеряем от того, что вовлечем Норвегию и Швецию в войну» [235] См. Лондонский архив/шкаф 65/2 WM 39 118. Цитата приведена Франсуа Бедаридой в книге La strategie secrete de la drole de guerre, Paris, Presse de la FNSP et editions du CNRS, 1979 г., с. 194. .

Отныне у всех на уме была мысль о высадке войск в Нарвике и установлении союзниками контроля над северными шахтами, а это означало ни много ни мало открытие Скандинавского фронта. Однако на пути осуществления этого плана возникли непреодолимые препятствия как военного, так и дипломатического характера. Прежде всего, возник вопрос: как получить согласие Швеции и Норвегии на нарушение их нейтралитета? После длительных проволочек и после того как 13 марта было подписано перемирие между Финляндией и Советским Союзом, решили ограничиться морской операцией, изначально предложенной Черчиллем, а именно минированием фарватера норвежских территориальных вод. Однако французская сторона упорно отказывалась принять план первого лорда. В конце концов, окончательное решение было принято в начале апреля 1940 года.

Но союзники не знали, что и немецкое командование с самого начала войны бросало жадные взоры на Скандинавию и даже разработало план военных действий в Северной Европе. В середине декабря 1939 года Гитлер поручил генеральному штабу подготовить операцию по захвату портов на норвежском побережье. А 1 марта 1940 года он отдал приказ номер 10/А об оккупации Дании и Норвегии, назначив операцию на 9 апреля. По признанию самого командующего немецким военно-морским флотом адмирала Редера, это был очень дерзкий план под названием «Везерубунг». «Эта операция, — писал адмирал в докладе фюреру, — противоречит всем законам морского сражения, поскольку для ее успешного завершения необходимо иметь преимущество над флотом противника, а на море господствуют англичане. Однако поскольку нападение будет внезапным, наши шансы сильно повышаются» [236] «The Fuhrer's Conferences on naval Affairs», 9 марта 1940 г., Brassey's Annual 1948, с. 86. .