Валерий Цапков - Шоколадная медаль

- Меня прогнал, а тебя зовет, - недоуменно сказал Шалыгин, стоявший вместе с другими любопытствующими у капота головной машины.

- Засада! Щас мочить нас будут,--авторитетно произнес водитель в тельняшке, залезший для лучшего обзора на крышу кабины ''Урала''.

- Слезь, обезьяна,--отозвался кто-то.

Зубов сидел на камне посреди дороги и задумчиво глядел на Олегова.

- На шестьдесят первой ты ехал?

- Я...

- Ну и как?

- Ничего особенного.

Зубов широко улыбнулся, покрутил головой, как бы чему-то дивясь, повернулся к зампотеху и сказал:

- Прочти,Боря.

Тот поднял к глазам тонкий, полупрозрачный лист бумаги с какими-то вензелями и старательно прочел:

- Заплатите за бачу. Его убила 12-61 АО , колонна 142. Если не заплатите, будем вас убивать. Десять мешков муки, мешок сахара, четыре чайника...'' - Швец сокрушенно покачал головой и поднял глаза, - тут еще написано, перечислять страшно.

- Товарищ капитан, водитель двенадцать - шестьдесят один гвардии рядовой Тарасов прибыл, - бодро отчеканил за спиной у Олегова знакомый голос.

- Давил кого-нибудь? - громко спросил Зубов.

- Никак нет! - Олегов позавидовал выдержке водителя.

- Отец, они говорят, что не давили, - развел руками Зубов.

Только сейчас Олегов заметил сидящего у скалы, в небольшой нише дряхлого старика в белой чалме. Тот в ответ не пошевелился, безучастно глядя сквозь стоящих перед ним солдат и офицеров.

Зубов помолчал немного, повернулся к Олегову и с непонятным тому злорадством сказал:

- А ведь никому ничего не докажешь, и прокурору не пожалуешься. Плати, дружок. Мне здесь еще долго ездить. Если за каждую колонну буду терять хотя бы по одному солдату, по одной машине... Думаешь, в штабе не заинтересуются, почему всех здесь пропускают, а меня нет?

У Олегова пересохло в горле.

- Это же бешенные деньги.

- Видать, пацан не простой был. Плати.

- Чем?!

- Плати.

Олегов схватил Зубова за запястье:

- У вас есть лишнее. Дайте!

- А ты считал? - Зубов зло выдернул руку, - у меня норма, мешок к мешку!

Швец, до сих пор безучастно стоявший рядом и задумчиво разглядывавший гребень нависавших над дорогой скал, вдруг оживившись , сказал:

- Товарищ капитан, а может, дать ему под расписку, во временное пользование в присутствии свидетелей?

- А что, верно, - вполне дружелюбным тоном сказал Зубов. Его круглое с подвижными губами лицо легко меняло выражение на противоположное.

- Но с возвратом!

Олегов махнул рукой, соглашаясь. Он чувствовал, что из одной ловушки попадает в другую, но вырваться из этой, именно сейчас, так хотелось, что о будущем не думалось.

- Что дадите?

- Только муку, двенадцать мешков.

Олегов усмехнулся, вспомнив лейтенанта-тыловика в Хайратоне. Зубов достал из кармана широкий блокнот.

- Пиши здесь: ''Старший лейтенант Олегов взял в колонне 142 во временное пользование двенадцать мешков муки, обязуюсь вернуть до 15 июля.'' Ставь подпись.

- Отец, только мука.

Зубов показал пальцем в листок бумаги, затем черной китайской авторучкой с золотыми разводами переправил 10 на 12 , остальное зачеркнул и вопросительно посмотрел на старика. Тот, ни на кого не глядя, еле заметно кивнул головой. Зубов, сидевший на корточках перед стариком, встал, листок сложил и сунул в карман, потер руки и повеселевшим голосом скомандовал:

- Тарасюк, ты сломался, отстанешь с зампотехом, - затем обернулся к солдатам с автоматами, - камни с дороги убрать! - после этого, для всех, зычно, - Заводи!!!

ГЛАВА 6 .

...Смяв лежащий перед ним клочок бумаги , Олегов взмахнул было рукой, намериваясь бросить его в урну, но передумал, достал из кармана зажигалку и, осторожно держа бумажку за уголок, сжег ее в узком язычке горящего газа. Посидев немного, он снова вырвал из лежащей на столе тетради листок и опять принялся исписывать его рядами и колонками цифр.

Итак, сто тысяч афганей...

270 чеков в месяц--это 4500 афганей, да и то при хорошем курсе. Значит, почти двадцать месяцев надо служить только на отдачу долга, ничего не тратя на себя, а осталось служить всего шеснадцать...

Олегов откинулся на спинку складного деревянного кресла и задумался. Он вспомнил, как после колонны, рассчитавшись со своим грузом, он пытался проверить, не блефует ли Зубов, утверждая, что те двенадцать мешков не лишние.

- Задолжал двенадцать мешков, машину в полку по ошибке разгрузил. Обещал вернуть, - ответил угрюмый неразговорчивый прапорщик на дивизионном продовольственном складе.

- А накладные покажешь? - спросил тогда Олегов

- А ты кто такой?! - рассвирепел вдруг прапорщик, - что, раз начальник склада, значит обязательно вор?! Я вас, товарищ старший лейтенант, сейчас к оперативному дежурному отведу, или в особый отдел, кто вы такой, чтобы лезть в секретные документы?..

Олегов вздохнул и снова склонился над листком.

... 30 пачек сигарет ''Ростов'' по 16 - это выйдет 480.

6 банок сгущенки по 20 афганей-- это будет 120.

Итого в месяц - 600 . В год почти 7 тысяч. Но Зубов требует сейчас...

Передохнув минуту, Олегов опять углубился в подсчеты. Колонка цифр понемногу росла.

Куртка - 300.

Радиоприемник - 1000.

Под этой строчкой Олегов подвел черту, собрался было подсчитать сумму, но с видом решившегося на что-то человека, ниже черты написал:

Домкрат - 14 000.

Патруль -- ...

Он снова высек пламя из зажигалки и поджег листок. Осторожно удерживая его, он дождался, пока огонь не охватит весь лист, после чего уронил его. До бетонного пола канцелярии роты долетел лишь крохотный клочок. Олегов встал и растер подошвой ботинка золу по шершавому не шлифованному бетону.

ГЛАВА 7.

...Посещая публичный дом, Сима чувствовал себя человеком европейской культуры. Доходы ему позволяли бывать лишь в заведении, где за сеанс брали не более 200 афганей, размещалось оно в старом двухэтажном доме в районе крепости Бала- Хиссар, где начиналась старая джелалабадская дорога. Персонал там был случайный, Симу огорчало однообразие поз, но женщин можно было понять: на них давило общественное мнение. Ранг заведения был таков, что вся клиентура обслуживалась в одном, общем зале.

Сима, имевший широкий кругозор благодаря тому, что в порнографических журналах с цветными фотографиями и пояснениями на шести языках он мог разобрать текст на английском языке, остро ощущал превосходство и страдал от того, что этого не замечали и не ценили окружающие.

Оптимисты в Кабуле изучали русский язык, реалисты - автомат Калашникова, Сима же изучал английский. Легче всего ему давался лексикон из порножурналов. Хотя многие слова отсутствовали в словарях, по картинкам он почти безошибочно догадывался об их значении.

Денег на женитьбу у него не было, он был сирота, хотя некоторую помощь иногда оказывал дальний родственник по отцу, в чьей переплетной мастерской он подрабатывал. Несмотря на то, что советская власть, пришедшая с севера, и непрекращающаяся война и сбили цены на невест, о настоящей свадьбе с перебрасыванием шитой золотом сандалии через верблюдов с подарками лучше было и не думать. Был еще шанс найти жену с европейскими понятиями о браке, желательно без жадных родственников, но для этого надо было войти в круги, близкие к партийно-государственному аппарату, а для начала - вступить в НДПА. Но Симу отпугивал их язык, многих слов он не понимал, не находя им точного эквивалента ни в родном фарси-кабули, ни в английском языках. Когда Сима слышал разговор партийцев, у него было ощущение, что истинный смысл спрятан глубоко в подтексте, что их объединяет какая-то постоянно подразумеваемая тайна, и, разговаривая вроде об обычных вещах, они имели ввиду нечто более важное.