Марина Чечнева - Ласточки над фронтом

Помнится, спали все на матрасах, набитых камышом, а для мягкости на каждый экипаж выдали по одному спальному мешку. В одну из особенно холодных ночей Люся и Тоня, вернувшись с аэродрома - полеты отменили из-за плохой погоды, - решили забраться в спальный мешок вдвоем, чтобы хоть как-то согреться.

"Проснулась я днем, - рассказывала Люся, - и не могу голову повернуть, будто держит кто. Стала будить Тоню.

- Павлик! Проснись, посмотри, за что-то косы мои зацепились, а я руки из мешка никак не вытащу...

- Ой, летчик! (Тоня только так ко мне обращалась). Косы твои к оконному стеклу примерзли... Полежи, а я у Федоровны воды горячей спрошу...

- Ну, что вы все возитесь, - недовольно заворчал кто-то со сна, - спать не даете!

Но когда разобрались, в чем дело, раздался такой дружный смех, что стало вовсе не до сна..."

Надо сказать, что косы, с которыми Люся не решалась расстаться, доставляли ей немало хлопот. Тупую боль в боку Клопкова чувствовала теперь постоянно - не только в полетах, но и на земле. Увидев, как Люся стирает, поставив правую ногу на скамью, и узнав, что ее постоянно донимают боли, Тоня и Женя Гламаздина стали помогать своему летчику. Быстро вымыв коротко стриженные головы, штурманы принимались за Люсины косы...

Осень и зима прошли в напряженной боевой работе. Как только позволяла погода, полк поднимался з воздух. В октябре Люся Клопкова и Тоня Павлова каждую ночь выполняли по нескольку полетов, чаще всего в район поселков Маяк и Аджимушкай.

1 ноября полк получил ответственное задание: массированными ударами с воздуха поддержать высадку десанта в район Керчи. В эту ночь Люся летала с Женей Рудневой.

В 2.15 нанесли первый бомбовый удар по врагу. Вернулись на аэродром. Вооруженцы молниеносно снарядили машину к следующему вылету. В третьем полета самолет цепко ухватили прожекторы. С большим трудом вырвались из вражеских клещей. Скольжением и пикированием Люся увела машину в сторону Азовского моря.

- Ты так пикировала нынче, - сказала на обратном пути Женя, - что я команды с трудом давала...

- Но я тебя отлично слышала, Женечка!

- А знаешь, мне кажется, мы сегодня причастны к большой истории. Высадка десанта - это такое событие! Вот увидишь... Скорее бы утро - узнать, как дела у десантников...

Первый эшелон десантников внезапным ударом ворвался в поселок Эльтиген и закрепился в нем. Но дальнейшее десантирование задержал разыгравшийся шторм. Небольшие подразделения моряков и армейцев оказались на вражеском берегу в тяжелом положении.

Тщетно противник пытался сбросить отчаянных парней в море.

У десантников кончались продукты и боеприпасы, медикаменты. Осколками снарядов разбило рацию и прекратилась связь со своими. А шторм не утихал катера с людьми, с оружием и боеприпасами вновь и вновь вынуждены были возвращаться к своим причалам.

Погода стояла отвратительная. День за днем метеосводка заканчивалась одними и теми же словами: "Погода нелетная". Но когда к нам обратились со словами: "Гвардейцы! Поможем героям-морякам! Кто хочет добровольно лететь на Эльтиген, шаг вперед!" - летчицы и штурманы, как один человек, сомкнутым строем шагнули вперед.

Утром 8 ноября командующий Отдельной Приморской армией генерал И. Е. Петров подписал приказ: "Женскому гвардейскому авиаполку ночных бомбардировщиков пробиться к десантникам и доставить им продовольствие, боеприпасы, медикаменты".

Двадцать шесть ночей летали мы к десантникам. Мы знали, что каждый рейс, выполненный нами, нес смельчакам на Эльтигене необходимую помощь, укреплял уверенность в победе. В числе экипажей, летавших на Эльтиген, были Клопкова с Павловой. Эти трудные полеты остались навсегда в памяти. Эльтигенский десант стал частицей нашей жизни...

Незаметно подошел новый, 1944 год. В праздничную ночь все экипажи выполнили по три боевых вылета. Незадолго до двенадцати часов вернулись на аэродром и Клопкова с Павловой. За накрытыми столами уже сидели гости несколько незнакомых морских офицеров во главе с контр-адмиралом. В комнате сильно пахло хвоей.

Зазвучали первые тосты, музыка. Потом появились ряженые. Но у Люси разболелась голова, и верные ее штурманы повели домой... Сказалась давно копившаяся усталость. С каждым днем полеты для Люси становились все труднее и труднее - постоянные боли, раньше донимавшие ее в воздухе, теперь не проходили и на земле.

Но летчик Клопкова продолжала выполнять боевую работу наравне с другими. Уже в следующую после новогодней ночь нам пришлось работать с двойной нагрузкой. Противник вдруг предпринял несколько контратак. Вот мы и летали на бомбежку его войск и огневых точек на передовой. В темноте по вспышкам выстрелов без труда можно было определять местонахождение вражеских орудий и пулеметов. Прицельное бомбометание с малой высоты было эффективным и действовало на гитлеровцев угнетающе. Дошло до того, что, как только в воздухе раздавался гул наших самолетов, противник тотчас прекращал обстрел. Что бы заставить его молчать, нашим экипажам пришлось действовать с минимальными интервалами. Давалось это, конечно, огромным напряжением сил и физических, и духовных.

Люсе было очень трудно. Болезнь отбирала силы, ослабляла волю. Но Люся не хотела сдаваться. Помогала ей дружба с Тоней Павловой. Верная подруга, знавшая о тяжелом Люсином недуге, старалась поддержать свою летчицу, помочь ей. Люся Клопкова летала в составе полка почти до самого конца войны. 1944-й был очень напряженным. Вот как сама Люся вспоминает одну из его декабрьских ночей.

"В ночь на 20 декабря готовился прорыв фронта в районе реки Нарев. Мы перелетали на аэродром подскока. Задача - сделать максимальное количество вылетов. Кроме бомбардировки передовой противника нам предложили обстреливать из пулеметов вражеские окопы вдоль реки. Перед бомбежкой и после нее мы с Тоней проходили вдоль окопов так низко, что хорошо видели перестрелку с одного берега реки на другой. По этим огневым вспышкам Тоня и стреляла. Нас никто не обстреливал - фашистам явно было не до нас. Они же представляли собой отличную мишень. Тоня только успевала командовать в полете:

- Левей! Доверни вправо! Еще правей!

И без устали поливала врага пулеметными очередями. В каждом из четырнадцати вылетов мой штурман успевала израсходовать весь боекомплект. К утру мы валились с ног от усталости. И, честно говоря, очень огорчились, когда узнали, что некоторые экипажи успели сделать по 17-18 вылетов, а мы отстали...

Днем все крепко спали от усталости, а я бродила по усадьбе, держась рукой за бок. Уснуть не могла от боли. Внутри все словно горит. В это время меня увидела Бершанская.

- Почему не спите?

- Не могу уснуть... болит в боку. Мне последнее время вообще тяжело летать...