Томас эдвард Лоуренс - Семь столпов мудрости

Наш отряд рассыпался, как разорвавшееся ожерелье. Никто не ехал рядом и не разговаривал друг с другом. Я метался весь день, как ткацкий челнок, первый заговаривая то с тем, то с другим хмурым шейхом, стараясь объединить их перед предстоящими действиями. Мне казалось, что ни слова новоприбывших к нам арабов, ни их советы и винтовки не были вполне надежны.

Мы остановились на полуночный привал в плодородном месте, у которого имелся источник, сбегавший по песчаному откосу, покрытому густым газоном серебристой травы. Мягкая погода напоминала августовские дни в Англии, и мы, испытывая мирное довольство, медлили с отправлением. Но поздно днем нам пришлось опять пуститься в путь, свернув с горы в узкую долину с отлогими склонами из песчаника. Перед закатом солнца мы выбрались на новую равнину из желтой глины и расположились лагерем у ее края вокруг ярких костров из потрескивающего, сверкающего тамариска.

Поздно ночью, когда все старшины насытились мясом газели и горячим хлебом, они собрались у моего нейтрального костра и мы обстоятельно обсудили наши планы на завтрашний день.

Выяснилось, что к заходу солнца мы должны достичь колодцев Мудоввары, лежавших в защищенной долине на расстоянии двух или трех миль от станции. Затем ночью мы могли бы выступить вперед, чтобы обследовать станцию и решить, можем ли мы с нашими слабыми силами попытаться напасть на нее. Я настаивал на этом, так как именно здесь находилось самое уязвимое место железной дороги. В конце концов мы достигли полного согласия и разбрелись, чтобы лечь спать.

Утром перед выступлением мы задержались, чтобы закусить. Нам предстоял всего лишь шестичасовой переход. Мы пересекли равнину из крепкого известняка, устланного коричневыми коврами из мелких стертых голышей. Ее сменили низкие холмы с отвесными склонами, возле которых вихри нанесли мягкие песчаные дюны.

Уже поздно днем мы подошли к колодцам. Стоячая вода имела малозаманчивый вид. Ее поверхность покрывал густой покров зеленой тинистой слизи.

Арабы объяснили, что турки бросили в колодец издохших верблюдов, чтобы сделать воду зловонной и непригодной к питью, но с тех пор прошло много времени, и трупный запах рассеялся.

У нас не было выбора, пока Мудоввара пребывала в руках противника. Мы расположились вокруг и наполнили наши мехи для воды. Один из помогавших людей ховейтат поскользнулся и упал в воду. Ее зеленый маслянистый ковер сомкнулся над его головой, на мгновение скрыв неосторожного. Затем он вынырнул, широко раскрывая рот, чтобы отдышаться, и выкарабкался под наш смех, оставив черную скважину в пенистом покрове воды, откуда столбом поднялось зловоние от разложившегося мяса, до того густое, что, казалось, его можно было видеть, и повисло проклятием над всеми нами и долиной.

В сумерки мы с Заалом, двумя артиллерийскими сержантами, Вельсом и Бруком (прозванными по имени их любимого оружия Стоксом и Льюисом), которые сопровождали нас от Акабы для совершения предстоящих минных работ, а также с несколькими арабами бесшумно пробирались вперед.

За полчаса мы доползли до вырытых турками окопов и наблюдательного пункта с зубчатыми каменными стенами, пустовавшего в эту темную новолунную ночь нашего набега. Глубоко внизу перед нами лежала станция. Ее двери и окна ярко выделялись во мраке желтыми огнями. Нам казалось, что она очень близка к нам, но мортира Стокса 49имела дальнобойность лишь триста ярдов. Мы подползли ближе. До нас доносился шум неприятельского лагеря. Мы боялись, что их собаки обнаружили нас. Сержант Стоке оглядывался направо и налево в поисках удобной позиции для пушки.

Тем временем мы с Заалом переползли последнюю прогалину. Мы могли уже сосчитать неосвещенные палатки, и до нас доносились людские голоса. Один из турок сделал несколько шагов в нашем направлении и нерешительно остановился. Он чиркнул спичкой, чтобы закурить, и резвый огонек осветил его лицо. Мы ясно разглядели молодого, болезненного вида турецкого офицера со впалыми щеками. Он присел на корточки по минутному делу и вернулся к своим людям, замолкнувшим, когда он проходил мимо.

Мы двинулись обратно к нашему холму и шепотом посовещались. Станция состояла из длинных каменных строений, настолько прочных, что они могли бы устоять против наших архаических снарядов. Гарнизон, по-видимому, насчитывал двести солдат. Нас же было сто человек с шестнадцатью винтовками, притом не вполне организованных.

Единственное, что дало бы нам верный успех, заключалось во внезапности нападения. В конце концов я предложил сейчас отказаться от предприятия, отложив его на более удобное время, которое могло скоро представиться. В действительности одна случайность за другой спасала Мудоввару, и лишь в августе 1918 года регулярный верблюжий корпус полковника Бэкстона наконец решил ее судьбу.

Мы бесшумно вернулись к верблюдам и легли спать. На следующее утро мы продолжали путь и, повернув на юг, пересекли песчаную равнину. Нам попадались следы газелей, горных козлов и страусов, а в одном месте даже старые отпечатки лап леопарда.

Мы направлялись к низовому горному кряжу с намерением взорвать поезд. Заал рассказал, что там, где кряж подходит к железнодорожному пути, находится поворот, необходимый нам для подведения мин, а горные вершины, господствующие над ним, являются удобным местом для засады и обстрела из пулеметов.

В полумиле от железнодорожного пути мы остановились. Несколько человек спустилось вниз к полотну. В этом месте железнодорожный путь проходил по мосту с двумя пролетами, который был перекинут через лощину, промытую дождевой водой.

Выбранное нами место казалось идеальным для подготовки взрыва. Мы в первый раз применяли электрическое минирование и не имели никакого представления о его силе. Однако было вполне очевидно, что взрыв даст больший результат, если под взрывчатым веществом будет находиться арка. В этом случае, что бы ни случилось с паровозом, мост несомненно рухнет и следующие за ним вагоны неизбежно сойдут с рельсов.

Мы привели верблюдов и разгрузили их. Арабы снесли вниз к намеченному месту мортиру Стокса со снарядами, пулеметы Льюиса, гремучий студень с изоляционным кабелем, магнето и инструменты. Сержанты расставили свои игрушки на площадке, а мы спустились к мостику, выкопали яму между двумя стальными шпалами и поместили в нее пятьдесят фунтов гремучего студня.

Зарыть его оказалось нелегким делом. У меня ушло почти два часа, пока я закопал и прикрыл заряд. Затем наступил черед тяжелой работе по прокладке кабеля от детонатора в горы, откуда мы должны были зажечь запал мины. Верхний слой песка затвердел, как кора, и нам пришлось пробивать его, чтобы зарыть кабель. Упрямый кабель оставлял на поверхности песка, изборожденной ветром, длинные зигзаги, словно тут проползали неестественно узкие, тяжелые змеи.