Александр Нестеренко - Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище

Говоря о голоде 1214 года, организованном Ярославом Всеволодовичем в Новгороде, нельзя не упомянуть о событиях, которые произошли семнадцать лет спустя. В 1231 году в Новгороде случился страшный пожар. Спасаясь от огня, новгородцы искали спасения в Волхове, где многие из них утонули. Размер трагедии ужаснул современников, для которых городские пожары были, в общем-то, заурядным событием. Очевидцам казалось, что город уже никогда не восстановить. Летописец пишет: «Новгород уже кончился». Этот пожар уничтожил не только строения и имущество, но и запасы продовольствия. На город вновь обрушился голод. Узнав о бедственном положении Новгорода, немецкие купцы доставили в город хлеб, «думая больше о человеколюбии, нежели о корысти, остановили голод; скоро исчезли ужасные следы его, и народ изъявил живейшую благодарность за такую услугу» (Карамзин, СС, т. 2—3, с. 499).

Вот о чем надо писать в учебниках истории, а не о мифических подвигах дутых героев вроде Александра Невского. Посмотрите, что отмечают американцы как важнейший государственный праздник. День одной из побед американской армии над аборигенами? Нет, День благодарения, когда индейцы накормили голодающих колонистов.

Стремление немцев жить в мире со своими русскими соседями никак не укладывается в умозрительные схемы историков западной агрессии. Но это не мешает им доказывать обратное. Даже Льва Гумилева с его непримиримыми оппонентами, авторами книги «Память», объединяет негативная оценка католической экспансии в Прибалтике. Гумилев даже переплюнул их, написав, что «к русским немцы и шведы относились еще более жестоко, нежели к прибалтам. Если, к примеру, захваченных эстов обращали в крепостное состояние, то русских просто убивали, не делая исключения даже для грудных младенцев» («От Руси к России», с. 124). Очевидно, свои познания по этому вопросу Лев Гумилев почерпнул даже не из «Жития», а из еще более далекого от исторической действительности фильма Эйзенштейна «Александр Невский».

Подтверждений того, что «немцы и шведы» относились к русским так, как описывают некоторые отечественные историки, в летописях нет. Зато в них есть записи о том, как русские сжигали деревни эстов и финнов и убивали все живое — не только людей, но и домашних животных. Уничтожали посевы и запасы зерна, обрекая грудных младенцев на голодную смерть. По счастью для Гумилева, прибалтийские народы не вели летописей, а то бы вместо страшилок про зверства немцев и шведов ему пришлось бы выдумывать оправдания зверствам русских. Более того, в отличие от немцев и шведов, которым Гумилев и его единомышленники приписывают убийство русских младенцев, наши предки убивали не только чужих младенцев, но и своих. Свидетельство этого есть, например, у Соловьева: «В 1386 году смоленский князь Святослав Иванович с сыновьями Глебом и Юрием и племянником Иваном Васильевичем собрал большое войско и пошел к Мстиславлю, который прежде принадлежал смоленским князьям и потом был у них отнят литовцами. Идучи Литовской землей, смоляне воевали ее, захватывая жителей, мучили их нещадно различными казнями, мужчин, женщин и детей: иных, заперши в избах, сжигали, младенцев на кол сажали» (Соловьев, СС, т. 2, с. 296). Это далеко не единственный случай убийства русскими детей. Про Ивана Грозного, во время правления которого массовые казни и убийства стали нормой русской жизни, можно было бы и не говорить. Но все же напомню, как, например, во время расправы над Новгородом в январе 1570 года женщин топили в Волхове, привязывая к ним младенцев (Костомаров. Русская история, с. 307). Если русские так обращались с русскими же детьми, то с детьми других народов они и подавно не церемонились. Но подобные факты отечественные историки предпочитают не замечать.

Но даже жестокий голод не сломил новгородцев и не заставил их склонить головы перед Ярославом. Вместо того, чтобы идти на поклон к Ярославу, они послали в Галич за своим любимцем Мстиславом. Этот князь принял приглашение и согласился вернуться в Новгород. А «кроткий» Ярослав, так и не добившись от новгородцев любви и покорности путем умерщвления их голодом, начал против них войну, призвав на помощь брата Юрия. В отличие от Ярослава, опытный полководец Мстислав войны не желал и предложил своему зятю решить дело миром. Единственным условием Мстислава было освобождение захваченного Ярославом новгородского пограничного Торжка и освобождение захваченных новгородских купцов. Но Ярослав высокомерно отклонил мирные предложения тестя. На что рассчитывал не имеющий военного опыта Ярослав, начиная войну против Мстислава — лучшего полководца Руси того времени, которого прозвали за победы Удалым? Видимо, Ярослав полагал, что вместе с дружинами Великого князя Владимирского Юрия он легко одолеет Мстислава и его ослабевших от голода новгородцев. Но надежды Ярослава на легкую победу не сбылись: значительная часть Владимирской земли выступила в войне на стороне Новгорода. Дело в том, что война против Новгорода совпала с междоусобной войной между сыновьями Всеволода Большое Гнездо. Причиной этой междоусобицы между братьями стало недовольство Константина (умер в 1218 году) — старшего сына Всеволода тем, как отец распределил наследство. Предыстория конфликта между сыновьями Всеволода такова: при жизни Всеволода только его старший сын Константин получил свой удел, в который вошли Ростов и еще пять городов. По традиции Всеволод должен был передать Константину Великокняжеский трон, а Ростовский удел Константина должен был, в свою очередь, перейти второму по старшинству сыну Всеволода — Юрию. Но Константин не захотел отдавать Ростов младшему брату. Разгневанный неповиновением своего старшего сына, Всеволод нарушил сложившуюся систему наследования и завещал столицу своего княжества Владимир и старшинство в роду своему второму сыну — Юрию (тому самому, что погибнет при неясных обстоятельствах в 1237 году в битве с ордынцами на реке Сить). Узнав об этом решении отца, Константин пришел в ярость. Он решил восстановить свои права на Владимирский трон силой. В войне старших братьев за отцовское наследство Ярослав выступил на стороне Юрия. Новгородцы вместе с Мстиславом Удалым, естественно, выступили на стороне Константина.

В 1216 году противники сошлись на реке Липица в окрестностях Юрьева-Польского. Мстислав в последний раз попытался уладить конфликт миром. «Благоразумный Мстислав еще надеялся отвратить кровопролитие. Послы Новогородские говорили Георгию (Юрию), что они не признают его врагом своим, будучи готовы заключить мир и с Ярославом, если он добровольно отпустит к ним всех их сограждан и возвратит Торжок с Волоком Ламским. Но Георгий ответствовал, что враги его брата суть его собственные; а Ярослав, надменный и мстительный, не хотел слушать никаких предложений» (Карамзин. СС, т. 3, с. 440). Ярослав расценил попытку мирных переговоров, предпринятую его тестем, как признак слабости и заносчиво ответил послам, что новгородцы уподобились рыбе, которая не заметила, как оказалась на суше и испугалась: «мира не хочем, мужи у мене; а далече шли, и вышли аки рыбы на сухо» (НПЛ). Карамзин описывает, как перед битвой суздальские бояре, льстя самолюбию своих князей, похвалялись, что «никогда еще враги не выходили целы из сильной земли Суздальской; что жители ее могли бы с успехом противоборствовать соединенному войску всех Россиян, и седлами закидают Новогородцев» (Карамзин, СС, т. 3, с. 441).