Александр Нестеренко - Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище

Последующее столетие никаких чудес, связанный с Александром Ярославичем, не происходило. Второе только через сто лет — уже упомянутое явление во время Куликовской битвы. После этого святой себя никак не проявлял до XVI века, к которому и относятся остальные чудеса. Причем, если верить монахам, буквально накануне решения Ивана Васильевича собрать сведения о чудесах, святого буквально прорвало, и он совершал чудеса чуть ли не каждый год. Особенно интенсивно последние шесть лет перед Стоглавым Собором, на котором он был объявлен общенациональным святым. Например, седьмое помечено 1541 годом. Оставшиеся шесть святой Александр Ярославич явил за последующие шесть лет. После того как монахи выполнили поручение царя по регистрации чудес от мощей князя, чудотворческая активность святого сразу же резко снизилась.

Но одного приписывания мощам Александра Ярославича чудес было недостаточно для того, чтобы причислить его к лику святых. Еще в середине XI века в Киевской Руси в связи с канонизацией князя Владимира Красное Солнышко началась полемика по поводу того, являются ли чудеса от мощей признаком святости. Автор «Жития» Владимира Иаков Мних на возражение оппонентов, указывавших на то, что по смерти этого князя не было никаких чудес, ссылался на одного из отцов христианской церкви Иоанна Златоуста, который говорил, что святость достигается не чудотворением, а добрыми делами. Иаков пишет, что многие святые праведники чудес не сотворили, но святыми являются, и наоборот, многие творящие чудеса, например волхвы, совершают их «бесовским образом». «По делам узнайте святого» — призывает современников Иаков. С этого времени в Русской Православной Церкви для канонизации очередного святого его дела при жизни значили больше, чем чудеса после смерти. В отличие от князя Владимира, который праведной жизнью не отличался, но принял историческое решение о крещении Руси, за что и был причислен к лику святых, Александр Ярославич не был ни праведником, не совершил при жизни никаких подвигов, позволяющих объявить его святым. Следовательно, надо было найти в биографии князя такие эпизоды, которые, при соответствующей их интерпретации, свидетельствовали о том, что при жизни он совершал «добрые дела». Наиболее подходящее место в его биографии — конфликты с западными соседями. Их необходимо было представить не как заурядные пограничные стычки, а как великие сражения, благодаря которым православная Русь была спасена от католиков, которые хотели навязать ей свою веру (одним из последствий чего, видимо, было бы то, что и русским пришлось бы начать по их примеру пить свою мочу). Именно эту цель преследует автор «Жития». При этом они старательно обходят стороной ордынскую политику Александра Ярославича. Если летописи пишут о татаро-монгольском нашествии как о национальной трагедии и «каре божьей» и ничего не сообщают о «крестовом походе» или агрессии католического Запада, то в «Житии» акценты расставлены по-другому. Если посчитать, сколько в «Житии» сказано об отношениях Александра с Ордой, то в процентном отношении ко всему тексту это составит менее пяти процентов!!! Удивительный факт, если учесть, что большая часть деятельности Александра Ярославича на княжеском посту пришлась на самый драматический момент взаимоотношений Руси с Ордой: Батыево нашествие, Неврюева рать (которые историки называют более разрушительным бедствием, чем само нашествие), монгольская перепись населения Руси. По поводу последней, в ходе которой новгородцы: побили баскаков, но с помощью Александра монголам удалось навести порядок, Д. Феннел язвительно замечает: «Нашему удивлению не было бы предела, если бы почтительный автор «Жития» Александра хотя бы упомянул об этом эпизоде» (указ. соч., с. 159).

Первоначальная редакция «Жития» об ордынской политике князя сообщает следующее: «Решил князь Александр пойти к царю в Орду, и благословил его епископ Кирилл. И увидел его царь Батый, и поразился, и сказал вельможам своим: «Истину мне сказали, что нет князя, подобного ему». Почтив же его достойно, он отпустил Александра. После этого разгневался царь Батый на меньшего брата его Андрея и послал воеводу своего Неврюя разорить землю Суздальскую. После разорения Неврюем земли Суздальской князь великий Александр воздвиг церкви, города отстроил, людей разогнанных собрал в дома их».

И в другом месте: «Было в те времена насилие великое от иноверных, гнали они христиан, заставляя их воевать на своей стороне. Князь же великий Александр пошел к царю, чтобы отмолить людей своих от этой беды»… И это все, что можно узнать из «Жития» о самом драматичном эпизоде отечественной истории. Что же пытается скрыть автор «Жития»?

Дело в том, что Андрей Ярославович, которого Александр руками татар Неврюя сместил с Великокняжеского трона, замышлял в союзе со своим тестем Даниилом Галицким выступить против Орды. А Даниил заключил союз с Римским Папой. И если бы этот замысел увенчался успехом, Орде не удалось бы подчинить Русь. Про то, что Александр, для того чтобы захватить трон, привел на Русь татар, которые жестоко разорили Владимиро-Суздальское княжество, автор «Жития» скромно умалчивает. Вроде как они сами по себе появились и напали на князя Андрея, на которого ни с того ни с сего разгневался хан Батый. А Александр, интриговавший против брата в Орде, представляется в «Житии» в лучшем свете. Но если бы Александр не убедил Батыя, что его брат Андрей в союзе с Даниилом Галицким готовит восстание против Орды, ему не пришлось бы отстраивать города и собирать людей.

Одновременно с унификацией святых началось сведение местных летописей в общерусский летописный сборник. В начале 60-х годов XVI века только что составленный по приказу Ивана Грозного список Никоновской летописи (Патриарший) был использован для создания «Степенной книги царского родословия» — своеобразного литературно-исторического произведения, не имеющего ничего общего с древнерусскими летописями. Называется эта книга, составленная в окружении митрополита Макария, так потому, что она разбита на 17 «степеней» (ступеней), по которым как бы двигалась история Русской земли. Основная идея — представить русскую историю как деяния московских государей и их предков. Цель создания «Степенной книги» определила отношение ее автора к историческому материалу: он не отличается точностью и достоверностью. Несмотря на это, «Степенная книга» оказала большое влияние на последующие исторические и публицистические произведения, хотя источниковедческая ценность приводимых в ней сведений крайне мала. Именно в «Степенной книге» Александр Ярославич впервые назван «Невским». Не прошло и трехсот лет… Окончательное оформление светлый образ Александра Ярославича получил в так называемом «Лицевом своде». Это самое крупное летописно-хронографическое произведение средневековой России — «иллюстрированная редакция Никоновской летописи» (Л. Л. Шахматов). Эта «историческая энциклопедия в картинках» состоит из десяти томов. Почти каждая страница «Лицевого свода» украшена миниатюрами (всего там их более 16 тыс.). Три первых тома посвящены всемирной истории, а последующие семь — русской. «Лицевой свод» создавался непосредственно под руководством Ивана Грозного в его резиденции в Александровской слободе мастерами царской книгописной мастерской при соборном храме Покрова Богородицы с 1568 по 1576 годы. Цель этого десятитомника, как следует из его названия, — свести воедино все местные летописи и создать полную и, что особенно важно, единственно «правильную» версию истории, которая обосновывает идею, что Московская Русь — преемница Руси Киевской и Владимиро-Суздальской, а правящая династия в лице Ивана Грозного — ее единственная легитимная власть.