Джеймс Стюарт - Алчность и слава Уолл-Стрит

Когда Мурадян, Рейд Нэгл и остальные члены делегации от даунтауна вошли в большой конференц-зал на 34-м этаже, в комнате уже было полно других служащих Боски. Царившая в ней атмосфера отнюдь не свидетельствовала о надвигающемся крахе. Напротив, Давидофф, главный трейдер и член совета менеджеров Боски, шутил и в какой-то момент выдал оптимистичный прогноз: Мы получим дополнительную премию. Я знаю, этот год был для нас удачным, и нам достались все новые деньги Drexel».

«Да ты, мать твою, в своем уме?» – вставил замечание Мурадян. Некоторые рассмеялись.

В 3.20 двери распахнулись, и вошел Боски, у которого был усталый и напряженный вид. За ним следовала процессия из 10 адвокатов: Питт, Теодор Ливайн, адвокаты из Fried, Frank и Wilmer, Cutler и их коллеги из двух бостонских фирм, представлявших интересы инвесторов товарищества Боски. Уэкили и Фрейдин – два человека, с которыми Боски поддерживал наиболее тесные деловые и личные контакты, – отсутствовали. Они, равно как жена и дети Боски, уже были в курсе дела. Члены его семьи испытали шок.

Увидев стольких адвокатов, служащие Боски поняли, что произошло нечто ужасное. Боски начал читать заранее подготовленный текст заявления. Боски сказал, что последние несколько недель, когда он не мог ничего обсуждать с сослуживцами и избегал любых контактов с ними, были для него «очень непростыми». Он предупредил их, что то, что они услышат, не должно покидать пределов комнаты до 4 часов и что до 4. 15 им не разрешается никуда звонить. Он сделал паузу, глубоко вздохнул и продолжил чтение. Он сказал, что в 4 часа будет объявлено об урегулирующем соглашении, заключенном им с КЦББ, согласно которому он обязуется вернуть государству 100 млн. долларов, и о достигнутой им договоренности с прокуратурой о признании себя виновным по одному пункту – в сговоре о мошенничестве с ценными бумагами.

«Правоохранительные органы справедливо считают, что ответственность за мои действия лежит на мне, а не на моих партнерах по бизнесу или подконтрольных мне компаниях, – продолжал Боски. – Я глубоко сожалею о допущенных мною ошибках и знаю, что расплачиваться за них должен лишь я один. Моя жизнь изменится навсегда, но я надеюсь, что в конечном итоге сложившаяся ситуация будет иметь и положительный результат Я понимаю, что после сегодняшних событий многие будут призывать к реформированию существующей системы. Если мои ошибки положат начало пересмотру правил и механизмов нашего фондового рынка, то, возможно, грядут благие перемены», – подвел он черту. Он взглянул на своих потрясенных служащих и предложил задавать вопросы.

В комнате стояла тишина. Люди были слишком ошеломлены, чтобы о чем-либо спрашивать. Наконец кто-то осведомился, прекратит ли фирма свое существование и если да, то когда это произойдет Боски заверил присутствующих, что у него есть полтора года на сворачивание операций, вследствие чего немедленных увольнений не последует Он сказал, что сделает все от него зависящее, чтобы помочь людям найти работу в других фирмах. В конце концов Джонни Рей, давний шофер Боски, встал и произнес: «Давайте все утонем вместе с кораблем!»

Это разрядило напряжение. Большинство рассмеялось, некоторые заплакали, и все выстроились в очередь, дабы или пожать Боски руку, или крепко его обнять, или просто пожелать ему удачи. Многие его сослуживцы часто думали о нем как о деспоте, и только что он внес разлад в жизнь каждого из них, но они вдруг увидели в нем простого смертного, судьба которого зависит от множества адвокатов. Он казался тенью того воинственного трейдера, каким они его знали. Основная масса подчиненных Боски не испытывала к нему ничего, кроме жалости.

В 4.28 на тикере появилось сногсшибательное сообщение. Заголовок гласил: «КЦББ ОБВИНЯЕТ АЙВЕНА Ф. БОСКИ В ИНСАЙДЕРСКОЙ ТОРГОВЛЕ». «Комиссия по ценным бумагам и биржам обвинила арбитражера с Уолл-Стрит Айвена Боски в торговле на внутренней информации, предоставленной Деннисом Ливайном», – начиналось тикерное сообщение, в котором вскоре появилась новость, потрясшая Уолл-стрит, что называется, сверху донизу: «Должностные лица КЦББ заявили, что Боски дал согласие сотрудничать с КЦББ в ее набирающем обороты расследовании инсайдерской торговли на Уолл-стрит. Кроме того, федеральный окружной прокурор сообщил, что Боски заключил сделку о признании вины, в соответствии с которой он признает себя виновным в одной фелонии, подпадающей под действие федерального уголовного права.

Согласно заявлению прокуратуры, представители которой отказались уточнить, какое именно преступление имеется в виду, Боски оказывает содействие в проводимом ею уголовном расследовании, начатом на базе дела по обвинению Денниса Б. Ливайна в инсайдерской торговле».

С Боски в то или иное время напрямую общались почти все представители американской финансовой элиты. Уолл-стрит охватила паранойя.

В Беверли-Хиллз трейдеры и сейлсмены Милкена, вымотанные напряженной рабочей неделей, готовились уйти домой, а сам Милкен все еще сидел за трейдинговым столом, когда Террен Пейзер воскликнул: «Боже мой!». Все оживились и, увидев, что Пейзер стоит, как вкопанный, у тикера, поспешили взглянуть на ленту.

Милкен прочел сообщение на экране своего «Куотрона» и ничего не сказал. Он сидел за столом и отвечал на звонки. Его коллеги пристально за ним наблюдали, пытаясь понять, что у него на уме. Милкен имел задумчивый вид, но в остальном вел себя так, будто ничего не произошло. Все были поражены его самообладанием.

После трех или четырех телефонных звонков Милкен вскочил и быстро направился в кабинет своего брата Лоуэлла. Он закрыл за собой дверь и не выходил более часа.

Спустя какое-то время позвонил Фред Джозеф. Во второй половине дня генеральный юрисконсульт Drexel сообщил ему, что Милкену и Drexel направлены повестки. Это были повестки из министерства юстиции, означавшие, что проводится уголовное расследование.

«Волноваться не о чем», – твердо сказал Милкен, в голосе которого не было и намека на беспокойство. Джозеф расслабился. Мысль о том, что Милкен совершил что-то противозаконное, казалась ему нелепой. У Милкена был лучший бизнес в стране. Он не раз был под следствием и раньше, и все всегда заканчивалось благополучно. Так, по-видимому, должно было произойти и на этот раз. Джозеф со спокойной душой отправился на ужин, устроенный для топ-менеджеров Drexel и их жен.

В тот уик-энд Милкен позвонил домой Джиму Далу и попросил его явиться в офис. Дал приехал, прошел к себе в кабинет и уселся за письменный стол, с нетерпением ожидая от Милкена объяснений. Но Милкен, перемещаясь по офису, не спешил зайти к Дэлу и разговаривал с другими сотрудниками. В конце концов Дал нашел его и, как говорится, припер к стене.