Владимир Коваленко - Крылья Севастополя [записки авиационного штурмана]

Несколько наших экипажей, у которых еще сохранились МБР-2, срочно перебазировали в Геленджик. Среди них были и мы с Григоровым. Вновь будто повеяло севастопольским духом: мы делали по 3–4 боевых вылета за ночь на бомбоудар в районе Абрау-Дюрсо и Южной Озерейки.

Неожиданно пришла срочная телефонограмма от флагштурмана ВВС ЧФ Бушмакина: мне, Ивану Мухину и Петру Родионову — трем штурманам — немедленно явиться на КП ВВС. Утром мы уже были на КП, а оттуда нас перебросили на аэродром, где стоял 5-й гвардейский минно-торпедный. И никаких разъяснений: приказ есть приказ. Только вечером 2 февраля нас вызвал начальник штаба ВВС генерал Савицкий и объяснил задачу: вечером 3 февраля в районе Новороссийска предстоит выброска воздушного десанта. Цель — помочь морскому десанту высадиться западнее Новороссийска. Три транспортных самолета ПС-84 с десантниками уже ждали нас, штурманов-ночников, хорошо знающих район высадки.

Нам вручили карты крупного масштаба, где были обозначены не только населенные пункты, но каждая сопка, каждая тропка. Главное условие: выбросить десантников в точно обозначенное место и в точно назначенное время с интервалом в одну минуту между группами. Первым выбрасывает Мухин, вторым — я, третьим — Родионов.

За ориентировку мы не беспокоились — район этот знали хорошо, да и синоптики обещали приличную погоду. Впрочем, даже в ненастье место высадки найти было нетрудно благодаря отличному ориентиру — горе и озеру Абрау-Дюрсо, от них до места выброски рукой подать. Надо только точно рассчитать время полета.

Днем познакомились с десантниками. Чудесные ребята! Молодые, здоровые, сильные — все как на подбор! И ни тени смущения перед смертельно опасной операцией. Шутят, веселые истории рассказывают.

Вечером собрались на аэродроме. Десантники — при полном вооружении, с парашютами. На этот раз притихшие, сосредоточенные, словно совсем другие парни. Прозвучала команда: «По самолетам!» Руководит посадкой знакомый нам капитан Михаил Орлов. О храбрости его воспитанников среди черноморцев ходили легенды, ведь именно они осуществили дерзкий налет на аэродром Майкоп.

Один за другим взлетели самолеты. Ночь — темная, облачная.

Идем вдоль побережья. К Новороссийску подошли на две минуты раньше расчетного времени. На траверзе Абрау-Дюрсо пришлось сделать небольшую «коробочку» — погасить избыток времени.

Когда приблизились к точке сбрасывания, впереди увидели вспышки зенитных снарядов — немцы встречали самолет Мухина. Значит, мы пришли вовремя.

Все внимание на землю.

— Приготовиться! — даю команду.

Распахивается дверца самолета. Холодный воздух врывается в фюзеляж, вихрит пыль. Слышны даже хлопки зенитных разрывов. Но сейчас не до них.

Вот знакомый ориентир.

— Пошел!

Проваливаются в бездну парашютисты. Что там, на земле, мы не видим. Надеемся на лучшее.

Счастливого вам возвращения, ребята!

В тот же вечер 3 февраля 1943 года началась героическая эпопея Малой земли, которая сыграла важную роль в освобождении Новороссийска и всего Таманского полуострова.

Успешный ход событий на юге положительно отразился и на судьбе нашей эскадрильи: наконец-то и нам дали самолеты — настоящие, боевые ДБ-3ф! Я снова оказался в одном экипаже с Миней Уткиным. И уже надолго — почти до конца войны.

Ждали решения своей судьбы: в какую часть вольют? Поговаривали, что в 5-й гвардейский минно-торпедный полк, которым командовал Герой Советского Союза Токарев. Полк знаменитый, на его счету много славных боевых дел. Но попасть в гвардейскую часть нам не суждено было: на Черноморском флоте создавался новый авиаполк — разведывательный, и наша эскадрилья в полном составе вливалась в него.

Наступала весна — щедрая южная весна. Горы Крыма покрылись сочной зеленью, в долинах зацветали сады, безбрежным зеленым морем расстилалась степь. Все это было близко и дорого нашему сердцу.

А жестокий враг еще держался на Кубани, сидел в Крыму, бродил по дорогам Украины. Зажатый на Таманском полуострове, он не собирался оставлять последний рубеж на Кубани, гитлеровская пропаганда трубила о новом; «окончательном» летнем наступлении, о новом секретном оружии, которое решит исход войны в пользу Германии.

Нас ждали Керчь, Севастополь, Одесса. С приходом весны активизировались действия на фронтах, и командованию Черноморским флотом необходимо было знать обстановку на огромном Черноморском театре. Знать постоянно, ежедневно. Для этой цели и был создан 30-й разведывательный авиаполк ВВС ЧФ, основу которого составила наша эскадрилья.

До этого дальнюю разведку вели отдельные экипажи бомбардировочной авиации. Существовала и отдельная разведывательная эскадрилья, но она была вооружена самолетами Пе-2, для которых даже полет на Севастополь был проблемой; о дальней, тем более — систематической разведке и говорить не приходилось.

Теперь же нашему полку предстояло днем и ночью, летом и зимой, в ясные дни и непогоду проникать в глубокие тылы противника, разведывать его морские базы, аэродромы и коммуникации, следить за всеми его действиями, разгадывать его замыслы. Ни один конвой, ни один корабль не должен пройти незамеченным! Полк призван был стать глазами флота — зоркими и неутомимыми, неусыпно следящими за огромным театром боевых действий, раскинувшимся на многие тысячи километров.

Для успешного выполнения этой задачи требовались опытные летные кадры. В работе разведчиков есть одна существенная особенность: каждый экипаж выполняет задание самостоятельно, один по многу часов находится над территорией врага, и от его опытности, умения разобраться в любой обстановке порой зависит успех нескольких частей, а иногда всей ударной авиации или целого флота.

Особенно большая ответственность при разведке ложится на штурманский состав. Если при полете на бомбоудар большой группы самолетов успешное выполнение задачи зависит от умения штурмана ведущего экипажа построить противозенитный маневр, точно выйти на боевой курс, рассчитать угол сбрасывания в зависимости от высоты полета и скорости самолета, от силы ветра и точности исполнения ведомыми команды ведущего, то в разведке — совсем иное дело. Полет на дальнюю разведку всегда продолжителен, нередко — на пределе возможностей. Штурман ведет расчет всего полета, определяет время прохождения над каждой целью, обеспечивает надежную ориентировку в воздухе, рассчитывает расход горючего, чтобы обеспечить благополучное возвращение на аэродром. Он ведет фотографирование всех объектов, определяет обстановку над каждым портом, аэродромом, подсчитывает количество и классы кораблей и типы самолетов, данные радирует в свой штаб. При необходимости осуществляет наведение бомбардировочной или торпедоносной авиации на обнаруженный в море караван, чтобы обеспечить точный и неожиданный удар по кораблям. Штурман — мозговой центр разведывательного экипажа. Он выполняет основной объем работы по добыче разведданных, по точности и качеству информации. От его квалификации в основном зависит успех воздушной разведки.