Акрам Шарипов - Операция продолжается

— Выясню и доложу, господин фельдмаршал…

Вскоре он докладывал Бушу:

— Господин фельдмаршал, наступает около двух корпусов и четырех танковых бригад.

— В бригаде может быть и десять, и пятьдесят танков, — раздраженно возразил Буш. — Мне нужно знать, сколько танков противника наступает на Оршу?

— Около ста.

Генерал не имел точных данных и, переоценив силы русских, допустил непоправимую ошибку. Командующий 3-й танковой армией доложил, что на витебском направлении успешно отбил атаку русских…

Фельдмаршал фон Буш продолжал считать главным направление Орша — Минск. Он исключал возможность наступления крупных сил русских на богушевском направлении, в условиях болотистой местности и множества озер, и основное внимание сосредоточил на Минском шоссе. Последовал приказ командующему 4-й армией:

— Для восстановления первоначального положения введите в бой резервы дивизий. Продвижение русских на Оршу остановите. Сегодня 22 июня: не исключено, что в этот памятный для них день русские решили преподнести нам серьезный сюрприз…

Он еще не догадывался, что командующий 3-м Белорусским фронтом обманул его, выдав разведку боем за начало общего наступления: наступало лишь по одному батальону от каждой дивизии первого эшелона, но при мощной поддержке артиллерии и авиации. Правда, цель этих действий не ограничивалась раскрытием системы обороны и дезориентацией противника: в случае успеха войска фронта готовы были развить наступление передовых батальонов.

До решающих событий оставалось менее суток. Заканчивалось выдвижение частей на исходные позиции. Тем временем наша авиация наносила мощные удары по резервам и аэродромам противника в районах Орши, Борисова и Минска.

Один за другим возвращались из соединений представители штаба фронта с докладом о результатах боя передовых батальонов. В штабах согласовывали последние детали начинающейся операции, сроки, способы управления.

Черняховский внешне был спокоен, но, разумеется, волновался. Ему предстояло впервые осуществить управление войсками фронта в наступательной операции большого размаха. Все ли предусмотрено? Не откажется ли Буш от традиционной для него «жесткой» обороны, не применит ли какой-нибудь новый прием?

— А что ж, пусть отказывается от своей «жесткой», — сказал генерал Макаров, когда командующий поделился своими опасениями. — Меня больше тревожит, что его непросто будет выбить из Витебска и Орши.

— А я считаю, Василий Емельянович, что если и на этот раз Буш станет упорно удерживать узлы обороны, то это нам сильно поможет.

— Да?

— Да. Противник окажется в окружении, и обе его группировки будут лишены возможности действовать в глубине обороны.

Под ногами гитлеровцев горела земля. Трехсоттысячная армия белорусских партизан, взаимодействуя с войсками фронта, день ото дня усиливала удары по врагу. Еще задолго до начала операции «Багратион» воины-белорусы действующей армии обратились с призывом к своим землякам:

«К тебе, народ наш, народ-богатырь, обращаются сыны твои, — писали бойцы. — Каждый день и час носим мы в сердце образ любимой Родины. Каждым вздохом своим, каждой мыслью своею с вами мы, дорогие, с вами, любимые… Наши сердца жжет великая бессмертная ненависть к врагу… Эта ненависть ведет нас в грозные атаки, она зовет нас бить врага, бить его люто, нещадно, насмерть…

Мы слышим стоны родной земли, видим муки ее, видим зарево пожарищ на ее опустевших просторах… Но не сломила вас вражья неволя. Не склонили вы колен перед оккупантами. Захвачена Беларусь, но не покорен народ ее, не сломлена воля к борьбе и победе… Мы слышим вас ежедневно, наши братья, белорусские партизаны. Мы гордимся первыми героями партизанской борьбы Бумажковым и Павловским…

Вместе с братьями своими русскими и украинцами, вместе с воинами всех народов Советского Союза мы принесем освобождение родной земле, возвратим свободу и радость родному и многострадальному нашему белорусскому народу…»

Много дней перед наступлением стояла сухая, жаркая погода, но в ночь на 23 июня прошел сильный дождь. Ему были рады все, кроме саперов и связистов: первые беспокоились, не развезет ли грунтовые дороги, вторые — не скажется ли влажность на слышимости телефонных переговоров.

Дороги не успели размокнуть, но телефонная связь действительно ухудшилась.

На фронте нередко случалось, что связь выходила из строя именно тогда, когда в ней была наибольшая необходимость. На рассвете Черняховский приказал Комарову связать его с командиром одной из дивизий, с телефонного узла ответили, что с ним связи нет.

Комаров доложил Ивану Даниловичу, тот взял трубку.

— Как нет связи?

— Очень просто, — телефонистка думала, что продолжает разговор с Комаровым. — А что вы удивляетесь? Провод тонкий. А где тонко, там и рвется.

— С вами говорит командующий.

— Товарищ генерал? — телефонистка растерялась.

— Вот именно, где тонко, там и рвется…

Черняховский тотчас же отдал строжайшие распоряжения. От предложения переговорить по радио отказался: радиостанции до начала наступления должны молчать. Приказ о радиомаскировке соблюдался строго. Даже слишком строго. Позже обер-фельдфебель, взятый в плен под Витебском, показал: «Мы привыкли к обычному режиму работы ваших радиостанций. И вдруг все они замолчали…»

Начальнику связи генералу Бурову пришлось перестроиться: часть новых средств, предназначенных для связи в оперативной глубине, использовать на исходных позициях. В ночь накануне наступления весь старый провод между дивизиями заменили на новый. В пять часов утра Буров доложил Черняховскому: «Проводная связь до дивизии включительно работает бесперебойно».

Наступило утро 23 июня. В небо взвились красные ракеты. Земля застонала от грома сотен батарей. Позиции противника (по фронту около тридцати и в глубину до семи километров) сплошь покрыл дым разрывов. Приняв проведенный накануне бой передовых батальонов за наше неудачное наступление, противник подтянул значительные силы к переднему краю, подставив их под удар нашей артиллерии.

Артиллерийская канонада, рев авиационных моторов, взрывы бомб… Черняховский остро чувствовал, какие огромные силы пришли в движение по его приказу. В эти минуты, вспоминая прежние тяжелые оборонительные бои, он испытывал огромное воодушевление. То садился за стол с развернутой оперативной картой, то прохаживался по блиндажу.

Заканчивался первый час артиллерийского наступления. Насколько эффективно подавлена оборона врага? Как нужны были сейчас Черняховскому мнения командармов, наблюдавших за противником на своих участках прорыва! Но он не беспокоил пока ни одного из них, понимая, как они заняты. Эти минуты стоили ему напряжения всех сил. Выдержку Черняховского по достоинству оценили подчиненные, которым не раз приходилось испытывать на себе излишнюю нервозность вышестоящих начальников: она передавалась сверху вниз и зачастую вредила делу.