Валерий Карбалевич - Александр Лукашенко: политический портрет

В своих выступлениях, в которых для многих людей форма важнее сути, ему удается имитировать диалог с избирателем, и это формирует атмосферу интимности, создает впечатление той искренности и душевности, на которую обращают внимание многие наблюдатели. Его речь афористичная, образная, но не литературная. Иногда трудно понять, что хочет сказать этот человек, скорее можно интуитивно догадаться. И хота многие реплики Лукашенко стали репризами юмористов и стебающихся интеллектуалов, никакого политика так много не цитируют, как белорусского лидера.

Президент Беларуси — талантливый артист, способный играть многие роли, эффектно перевоплощаться. Телевидение показывает, каким разным он бывает в различных ситуациях: суровым и беспощадным на совещаниях с высшими чиновниками; свой, интимно близкий во время встреч с населением; восторженно дружелюбный на переговорах с президентом России.

В отношении того, кому хочет понравиться, Лукашенко может демонстрировать чрезвычайную приветливость. Известен не один случай, когда люди, первоначально настроенные негативно к белорусскому руководителю, после встречи с ним подпадали под его обаяние и меняли свое отношение к нему. Бывший министр внутренних дел Юрий Захаренко, ушедший в отставку в знак протеста против политики Лукашенко и позже бесследно исчезнувший, к чему, как считает оппозиция, причастны белорусские власти, так описал свою первую встречу с президентом: «Вы знаете, он меня подкупил, он меня подкупил своей… искренностью при общении. Вот эта искренность сейчас и вводит в заблуждение людей. Вот и я сейчас, когда узнал, что собой представляет Александр Григорьевич, я понял, что сама форма его и содержание — это совершенно противоположные понятия».

Видимо, у Лукашенко существует непоколебимая уверенность в неотразимости собственного обаяния, универсального дара убеждения. Поэтому в его выступлениях неоднократно звучал сюжет, будто зарубежные критики нарушения прав человека в Беларуси просто не знают реальной ситуации в стране, и он приглашает их приехать сюда, встретиться, и тогда они поменяют свою позицию. Президент действительно считает, что он может убедить кого угодно, не только белорусского избирателя, но и западного политика.

Стремление подстроиться под аудиторию, говорить то, что ей нравится, — это почти обязательное условие успеха любого политика, претендующего на общественную поддержку. Лукашенко владеет этим приемом в совершенстве. Во время публичных встреч он стремится создать атмосферу доверительности, чтобы у каждого из присутствующих появилось ощущение, что президент обращается лично к нему. Причем в разных аудиториях он может выдвигать диаметрально противоположные тезисы, благо, контролируемые властями радиоэлектронные СМИ не акцентируют внимание на явных противоречиях. Главным способом завоевания доверия является послание: я такой же, как вы, мы с вами одной крови. Во время встреч со студентами он вспоминает свою студенческую жизнь. Принимая учителей, он говорит, что сам работал учителем. Встречаясь с журналистами, президент вспоминает, что во время учебы в институте активно участвовал в выпуске студенческой стенгазеты. Особый эффект это дает во время его общения со своим электоратом: сельчанами, жителями провинции и др. Об их проблемах он говорит с ними на одном языке в буквальном смысле слова, на «трасянке».

Многие гости, приезжающие в Беларусь, недоумевают: почему официальная пропаганда, которая действует обычными топорными методами советских времен (привычная трескотня о невиданных успехах; навязчивое внушение образа мудрого, безупречного, справедливого вождя; организация всенародного одобрения под бурные аплодисменты и др.) и которая тогда вызывала отвращение и порождала многочисленные анекдоты, дает здесь нужный политический эффект? Ответ на эту загадку (кроме монополии на СМИ) лежит в личности самого Лукашенко. В старую пропагандистскую модель вставлен дебюрократизированный и харизматический образ лидера. И это реанимировало популярный в массовом сознания миф, что советская система сама по себе была неплохая, все дело в плохих руководителях. Образ народного президента ее очеловечил, она засияла новыми красками.

Выше уже отмечалось, что полемический стиль белорусского лидера имеет откровенно демагогический характер. Например, если вопрос, который ему задают, неприятен, Лукашенко вместо ответа по существу переходит на личность оппонента. Как писал журналист А. Дубравин, феномен Лукашенко «напрямую связан с его природно-интуитивным мастерством политико-бытовой демагогии… Он адаптировал демагогию к местным реалиям, включил в ее контекст простейшие, не требующие доказательств и понятные всем аргументы типа «сам ты дурак», и этим приблизил демагогию к массовой психологии народных низов».

Неотъемлемым элементом манипулирования, популизма, демагогии является ложь. В принципе любая публичная политика, пиар включают в себя определенное искажение фактов, трактовку событий, выгодную тому или иному политическому субъекту. Однако в нашем случае поражает гипертрофированный масштаб этого явления. Он обусловлен двумя к факторами.

Прежде всего есть большая разница между пиаром в условиях демократии и в авторитарном государстве. В демократическом обществе каждый шаг руководителя находится под контролем независимых СМИ, сопровождается критическими оценками оппонентов, которые ловят его на ошибках, противоречиях, лжи и т. д. Лукашенко избавлен от критики оппозиции и независимых СМИ. Вернее она, конечно, есть, да кто же ее услышит? Благодаря контролю над радиоэлектронными медиа мнение оппозиции народ может узнать только в интерпретации самого президента или государственных СМИ. Это развязывает руки, дает простор любым импровизациям.

Вторым фактором является особенность личности самого Лукашенко, его чрезвычайная склонность к, мягко говоря, своеобразной интерпретации действительности, весьма далекой от реальности. Эта склонность проявилась с самых первых его шагов в политике, и в предыдущих главах уже приводилось много примеров. После избрания президентом пристрастие к искажению фактов, умноженное на чрезмерную разговорчивость, часто просто болтливость, в ситуации полной безнаказанности создали удивительный коктейль. Ложь превратилась в важнейший инструмент политики. Как писал в 1996 году журналист. В. Дорохов, «можно квалифицировать ложь как сущность режима Лукашенко еще со времен антикоррупционной кампании, а демагогию — как оболочку, доступную форму подачи. Наглое, беспардонное вранье за два года превратилось в своего рода визитную карточку президентской команды, вошло в повседневную жизнь страны».