Владимир Антонов - Яков Серебрянский

Не исключено, что Андропов, в то время кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС и уже тогда имевший большое влияние, был также ознакомлен и с жалобой Полины Натановны в адрес съезда.

Во всяком случае, уже 12 апреля 1971 года Полина Натановна получила письмо из Верховного суда СССР, в котором говорилось: «Сообщаем, что ваша жалоба от 3 марта 1971 года, адресованная XXIV съезду КПСС, передана для рассмотрения в Верховный Суд СССР, откуда она вместе с уголовными делами в отношении вашего мужа, Серебрянского Я. И., возбуждавшимися в 1938 и 1953 годах, направлена для дополнительной проверки Генеральному Прокурору СССР с просьбой сообщить о результатах вам».

Кампания по реабилитации Серебрянского начала набирать обороты. Уже 3 мая 1971 года Главная военная прокуратура в связи с недоказанностью обвинения в его адрес прекратила дело в отношении Серебрянского, возбужденное 7 октября 1953 года (по «делу Берии»). 13 мая решением Военной коллегии Верховного суда СССР приговор в отношении Серебрянского от 7 июля 1941 года был отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Разведчик был полностью реабилитирован. 18 мая Полина Натановна получила справку Военной коллегии Верховного суда СССР о посмертной реабилитации Якова Исааковича.

7 февраля 1972 года Управление КГБ по городу Москве и Московской области выплатило П. Н. Серебрянской единовременное пособие — 333 рубля 33 копейки.

31 октября 1989 года Президиум Контрольно-ревизионной комиссии Московского горкома КПСС принял решение посмертно восстановить Якова Исааковича и Полину Натановну в партии. Правда, Полина Натановна, к сожалению, об этом не узнала. Она скончалась 6 мая 1983 года.

19 апреля 1993 года Военная коллегия Верховного суда Российской Федерации выдала Анатолию Яковлевичу Серебрянскому справки о том, что Яков Исаакович Серебрянский и Полина Натановна Серебрянская «реабилитированы как жертвы политических репрессий».

И, наконец, в реабилитационной истории Я. И. Серебрянского последняя точка была поставлена 22 апреля 1996 года. Указом Президента Российской Федерации Серебрянский был посмертно восстановлен в правах на изъятые у него при последнем аресте государственные награды. Сыну Серебрянских, Анатолию Яковлевичу, были переданы два ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, медали «Партизану Отечественной войны» 1-й степени, «За оборону Москвы», «За победу над Германией», «XX лет РККА».

Таким образом, было не только восстановлено честное имя выдающегося разведчика-нелегала, но и подтверждены его заслуги перед нашим государством.

Несмотря на различные невзгоды и удары судьбы, подлинное утешение Серебрянский всегда находил в работе, в семье, а также в общении с друзьями и коллегами. Последние всегда отвечали ему взаимностью.

Так, после ареста Серебрянского в 1938 году товарищи делали все возможное, чтобы вернуть его в чекистские ряды. И это им удалось в самом начале Великой Отечественной войны.

К сожалению, после очередного ареста Серебрянского в 1953 году его соратники, с которыми он начинал свою активную чекистскую деятельность, — Павел Судоплатов, Наум Эйтингон и многие другие, — сами оказались в тюрьме, а некоторые даже понесли «суровое наказание». Его ученики и друзья Вилли Фишер, Константин Квашнин, Юрий Колесников и Иосиф Григулевич находились на оперативной работе за границей. Но Серебрянский всегда трезво относился ко всему происходящему.

Настоящей опорой и поддержкой во всем стала для Серебрянского жена, Полина Натановна. Как уже упоминалось, в 1924 году она была нелегально направлена к мужу в Палестину и с тех пор сопровождала его практически во всех зарубежных поездках, являясь надежной помощницей. Ей, лейтенанту государственной безопасности с 1937 года, приходилось лично участвовать во многих оперативных мероприятиях и самостоятельно решать важные задания Центра.

«Воспитанием моим занималась главным образом мама, которая после 1941 года отошла от активной работы в разведке, — рассказывал позже сын Серебрянских Анатолий Яковлевич. — Именно маме, ее постоянной заботе и вниманию к моему образованию и воспитанию, я обязан знанием английского языка, школьной медалью и, в общем, всей своей дальнейшей жизнью.

Кстати, сами родители свободно владели несколькими иностранными языками, и, если им не хотелось, чтобы я понимал, о чем они между собой говорят, они переходили на французский язык, которого я не знал…

В своем раннем детстве я отца практически не помню. В то же время я всегда чувствовал его присутствие. Это проявлялось книжками-малышками или какими-нибудь другими неожиданными, а потому очень приятными безделушками, которые я время от времени находил утром у себя под подушкой.

Иногда, в еще более редкие свободные воскресенья, отец водил нас с мамой в театр.

Фактически мой отец из детства — это высокий улыбающийся человек в кожаном пальто и в кепке, который зимой 1941 года подхватил меня на руки на вокзале после нашего с мамой возвращения из эвакуации.

Отец был спокойным, сдержанным, очень внимательным, но немногословным человеком, достаточно скупым на ласку. При этом я не могу припомнить случая, чтобы он повысил на меня голос, хотя, как я себе представляю, поводов для этого было немало.

Мама была более эмоциональная. В то же время я не помню ни одной ссоры между родителями. Не помню также и повышенных тонов при общении родителей между собой».

Полину Натановну освободили в 1956 году, а реабилитировали лишь спустя десять (!) лет — в 1966-м.

С первых же дней после освобождения она делала все возможное и невозможное для восстановления честного имени мужа, и только в 1971 году он был реабилитирован посмертно как жертва политических репрессий. Саму Полину Натановну признали жертвой политических репрессий лишь в апреле 1993 года.

«Мама и после выхода из заключения в 1956 году не потеряла своей женственности и привлекательности, — подчеркивал Анатолий Яковлевич. — Ее даже звали замуж, но она всегда отказывала. Как она мне говорила потом, она не могла изменить памяти отца.

Каждый раз, уезжая в командировку, я ежедневно посылал маме открытку. Она отвечала большими подробными письмами. Время от времени я перечитываю эти письма, полные тепла и любви».

Что касается Якова Исааковича, то здесь следует отметить его исключительную скромность в быту. Впрочем, данная черта являлась характерной практически для всех представителей его поколения разведчиков. Во время заграничных командировок, как уже отмечалось, Серебрянский вел образ жизни, соответствующий текущей легенде, стараясь при этом всячески экономить государственные средства. Многолетняя работа в разведке не принесла ему ни капиталов, ни недвижимости.