Морис Тринтиньян - Большой Приз Монте-Карло

Увидев стоявший на трассе синий «Гордини» Байоля, без всякого суеверия я произнес: «Нас уже лишь тринадцать», и спокойно констатировал, что все четыре «Феррари» еще находились на трассе. Фарина – в круге позади меня, Скелл – в трех кругах, а Поль Фрере, в середине гонки заменивший Таруффи – возможно, совсем далеко из-за многочисленных проблем с коробкой передач, но, несмотря на это, он все еще находился на трассе.

И все же число «тринадцать» не принесло мне счастья, поскольку, проходя левый поворот перед Казино, я вдруг заметил, что стрелка указателя давления масла упала до нуля! Только что я закончил 75-ый круг.

Я почувствовал, как сильно застучало мое сердце, и пот залил глаза, хотя мне было очень жарко и до этого. От страха я так вспотел, что вынужден был снять очки.

На мою рубашку попало несколько капель масла, но, обернувшись, никакого дыма я не увидел.

«В картере уже нет масла!»

Эта мысль, словно кинжалом, пронзила мой мозг. Проезжая мимо наших боксов, я едва не остановился.

Впервые после старта я не посмотрел на табло Меацци и прошел шпильку у газгольдера с глазами, опущенными на указатель давления масла. Поворот был правым, но давление не упало! Таким образом, по прошествии целого круга я установил, что давление падало только в левых поворотах.

Рассеять беспокойство мне не удалось, но чувствовал я себя уже получше, словно больной, у которого температура спала с 40 до 38,5 градусов.

Я уже не думал о жажде и об опасности, таившейся в масляных пятнах на трассе, в моей голове вертелась лишь одна мысль, при которой я стискивал зубы и судорожно сжимал руль и рычаг переключения передач:

«Я должен добраться до финиша.»

В левых поворотах я осмотрительно сбрасывал «газ», а потерю наверстывал в правых поворотах, поскольку в них давление масла не падало. Я все поставил на одну карту – на правые повороты у газгольдера и перед станцией, которые проходил с контролируемым заносом всех четырех колес, от чего, как мне позже рассказывали, у зрителей шел мороз по спине.

На 77-ом круге я снова успокоился. Я шел так же быстро, как и прежде, табло меня известило, что от Аскари я отставал уже не на 30, а на 28 секунд. Мосс, возглавлявший гонку, удерживал отрыв в две минуты семь секунд. Что касается Миереса, на протяжении целых 20-ти кругов следовавшего за мной как тень, на подъеме к Казино он стал уменьшаться в моих зеркалах заднего вида. У аргентинца произошла поломка кардана, и спустя два круга он сошел. Нас осталось лишь двенадцать.

Несмотря на то, что у меня были проблемы с давлением масла, после того, как на следующем – 78-ом – круге с помощью табло мне сообщили, что я приблизился к итальянцу еще на две секунды, я начал все больше надеяться на то, что отниму у Аскари его второе место. За 22 круга до финиша ликвидировать 26 секунд было реально. Но меня беспокоил Бера.

Этот человек, по-видимому, все поставил на одну карту, поскольку он сокращал отставание от меня по две секунды на круге. К счастью, между нами был 46-секундный разрыв.

Я быстро подсчитал: 2x22=44. Я мог позволить себе роскошь отставать по две секунды на круге.

В 80-ом круге я отставал от Аскари на 22 секунды… и опережал Бера уже на 42 секунды. Мосс на своем «Мерседес» продолжал оставаться королем на трассе.

Но в начале 81-го круга Гран-при Европы 1955 года произошло событие, вошедшее в полную драм историю автоспорта и врезавшееся в память всех тех, кто в тот день был в Монако.

Въезжая в тоннель, я увидел на краю трассы маршала, размахивавшего желтым, с вертикальными черными полосами, флагом. На языке сигналов это означало:

«Внимание, на трассе разлито масло.»

Инстинктивно я убрал газ. В тоннеле было немного дыма. Видимо, у кого-то треснул рукав, подающий масло… но у кого?

На входе в шикану поверхность трассы, которая была скользкой уже на протяжении нескольких дней, на этот раз была еще более скользкой. Меня пробрал небольшой мороз, когда я почувствовал, как меня начинает заносить.

На мгновение я потерял контроль над автомобилем. Край набережной и вода в гавани мигом оказались рядом. До них оставалось не более пятидесяти сантиметров, и я вполне мог искупаться. Но мне удалось выровнять автомобиль, и едва восстановилась устойчивость, мной овладело любопытство: чье же все-таки масло вытекло?

Этот раненный зверь, оставлявший за собой кровавый след, должен был быть где-то поблизости.

И действительно, через несколько сот метров я обнаружил его медленно тащившимся по направлению к боксам. Этим раненным автомобилем был «Мерседес» под номером 6. Он принадлежал Стирлингу Моссу, возглавившему гонку после схода Фанхио. Это был последний из высокомерных немецких автомобилей, с самого старта гонки задававших темп. Проезжая мимо него и почувствовав гордость за свой взревевший от радости автомобиль, я закричал:

«„Мерседес“ капут!»

Возможно, это был не самый изысканный способ проявления свей радости, но я не был бы честным, умолчав об этом. Я вовсе не святой, впрочем, как и все остальные. Мы участвуем в гонках, надеясь одержать победу... что здесь такого?

Я был так счастлив, что избавился от этого злого кошмара, коим для меня являлся этот белый автомобиль.

Я был даже жесток и подумал:

«Хорошо же получается. Если бы я только довольствовался желанием победить, вместо того, чтобы, еще оставаясь на трассе, чувствовать участь побежденного, и теперь я не должен нервно потирать руки, проезжая мимо своих боксов в ожидании окончания гонки.»

Мне казалось, что я обрел крылья. Я даже не чувствовал капель масла, попадавших на мою рубашку. Я уже не обращал на них внимания. От Аскари меня отделяло около двенадцати секунд. Я мог победить.

На этом круге я отыграл у Альберто очередные две секунды.

«Проблемы с „Лянча“ мне обеспечены. За ее рулем мастер, но если я у него так отыгрываю, значит, его автомобиль капризничает».

Я был на седьмом небе.

Несмотря на эйфорию, в тоннеле я был осторожен и, вспомнив предыдущий круг, прошел шикану, словно балерина.

Кроме того, я заметил скопление людей и царившую вокруг них суматоху. Однако, продолжив свой путь, я почувствовал какое-то беспокойство.

Все это попахивало аварией. С одним из моих друзей случилась какая-то неприятность.

Поломка автомобиля или остановившийся у боксов автомобиль могли меня обрадовать, если только речь шла бы об опасном сопернике, но авария…!

Мне было непонятно, почему люди махали носовыми платками?

Я это понял, только проехав мимо наших боксов: табло показывало мне, что я шел первым.

Проезжая мимо трибун позади боксов, я заметил, что люди вставали с мест и кричали. Я был ослеплен, ошеломлен, я думал, что это сон.