Сергей Андронов - Рембрандт Харменс ван Рейн

Дама с веером. 1641 г.

Даная. 1636—1646 гг.

В таком же примерно духе писали картины о Данае и другие художники: Ж. Бланшар «Даная» (Пушкин, Екатерининский дворец-музей); Д. Кальварт «Даная» (Лукка, Пинакотека); одноименная гравюра А. де Брейна.

Картина Рембрандта решена иначе. Служанка со связкой ключей и большим пустым кошельком в руке широким жестом отодвигает тяжелый край балдахина, окружающего кровать. Лежащая на кровати женщина порывисто приподнимается навстречу яркому потоку солнечных лучей.

Золотого дождя нет, значит, делали вывод, это не Даная.

Возникал и ряд других сомнений в правильности названия картины Рембрандта. Из выражений лиц Данаи и служанки на этом произведении ясно, что они кого-то ждут, хотя по мифу известно, что Зевс появился неожиданно. Исследователями допускалось, что здесь художник отошел от мифа: в его варианте Зевс мог дать знать о своем появлении. Но при этом так и оставалось необъясненным, почему женщины смотрят не вверх, откуда должен появиться золотой дождь, а прямо, вперед. Лицо Данаи выражает целую гамму чувств. К выражению радости и надежды примешивается и оттенок сомнения. И наконец, если Данаю ожидает огромное счастье встречи с Зевсом, почему у ее изголовья, над спинкой кровати, изображен горько плачущий со скованными руками амур? Эта деталь в принципе противоречит идее сюжета.

Изучение содержания картины искусствоведами продолжалось многие десятилетия и ведется до сих пор. Одни утверждали, что Рембрандт изобразил Мессалину, жену римского императора Клавдия, известную своим распутством и жестокостью. Высказывали суждения, что на картине — античная богиня любви и красоты Венера, ожидающая на своем ложе бога войны Марса. Выдвигалась версия, что героиня Рембрандта — Вирсавия, жена полководца Урии, ожидающая в роскошных покоях царя Давида. Однако по тем или иным причинам все эти версии последовательно отвергались исследователями.

Многие искусствоведы вместе с тем продолжали считать, что Рембрандт изобразил именно Данаю. Однако до последнего времени убедительных доказательств этого не было. Вопрос был решен советскими учеными. Картина подвергалась просвечиванию рентгеновскими лучами. Оказалось, что в первоначальном варианте золотой дождь был. Но этот вариант сильно отличался от известного ныне произведения. Анализу двух вариантов посвящено интересное исследование советского искусствоведа Ю. Кузнецова [13] См.: Ю. Кузнецов. Загадки Данаи. К истории создания картины Рембрандта. Л., «Искусство», 1970. . Он установил, что моделью для изображения дочери царя Акрисия в первом варианте (1636 г.) была жена Рембрандта Саския. Исследователь подробно анализирует два варианта картины и приходит к интересным выводам. Он утверждает, что уже в первом варианте художник представил Данаю иначе, чем это делали до него.

Как отчетливо видно из рентгеновских снимков, золотой дождь на картине был изображен в виде мелких угасающих крупинок. Это уже уходящий дождь. Еще несколько мгновений — и он пропадет совсем. В невольном порыве служанка следует за золотым дождем, и художник помещает ее у левого конца кровати.

Даная полна только что пережитым счастьем и, приподнявшись, протягивает правую руку ладонью вниз — это прощальный жест. Она еще не думает о том, что счастье уходит безвозвратно. Но об этом напоминает видимый и на рентгеновском снимке плачущий амур со скованными руками. Примечательно, что он изображен просто как позолоченное украшение кровати. Таким образом, Рембрандт подчеркивает, что счастье этой заживо погребенной женщины мимолетно. Иначе говоря, и в первом варианте главным в картине было не торжество счастья, а скорбь о том, что оно преходяще и быстротечно.

Второй, известный ныне вариант картины был закончен художником, как отмечает в своем исследовании Ю. Кузнецов, примерно через десять лет— уже после смерти Саскии, в 1646 году (некоторые искусствоведы считают — в 1650 году).

Новая Даная во многом не похожа на прежнюю. Она некрасива, однако высокое чувство любви придает ее лицу одухотворенность и обаяние.

Но разница между двумя вариантами отнюдь не только в этом. На поздней картине запечатлен совсем иной момент в жизни Данаи: ее счастливая встреча с Зевсом позади; сейчас она ждет возлюбленного — но ждет понапрасну.

При доработке картины художник поместил служанку в центре: она теперь выполняет другую роль. Связка ключей и большой пустой кошелек в ее правой руке свидетельствуют, что она уже знает, что такое золотой дождь, и по-своему подготовлена к его вторичному появлению. Она настороже. Появился яркий солнечный луч, предшествовавший в прошлый раз золотому дождю, и она энергичным движением левой руки отодвигает драпировку, закрывающую кровать. Следовательно, лежащая на кровати Даная ярко освещена солнечными лучами не потому, что этого пожелал Зевс, а потому, что по воле служанки оказалась отодвинутой драпировка.

О счастливом прошлом символически напоминает и ряд других деталей. С внешней стороны кровати прикреплены в несколько рядов ниспадающие золотые блестки. В первой картине это были золотые дождинки, стекающие с кровати. Теперь они превращены в застывшие украшения. Многие исследователи, и в том числе Ю. Кузнецов, обращали внимание на некоторую тяжеловатость фигуры Данаи [14] См.: Ю. Кузнецов. Загадки Данаи. К истории создания картины Рембрандта. С. 72—73. . Но и это понятно: Даная будет матерью.

Весь ее облик показывает, что она нетерпеливо и взволнованно ждет нового прихода Зевса. Именно поэтому художник убрал со столика, стоящего рядом с кроватью, драгоценности, отчетливо видные на рентгеновском снимке. Все драгоценности — на ней. Браслеты на руках в более поздней картине художник дополнительно украсил небольшими розовыми бантиками.

В связи с изменением первоначального замысла картины Рембрандт по-иному нарисовал и положение правой вытянутой руки Данаи. Если в первом варианте рука была повернута ладонью вниз, Даная как бы прощалась с уходящим Зевсом, представленным на картине в виде угасающих крупинок золотого дождя, то во втором варианте рука повернута ладонью вверх. Прощальный жест превратился в приветственный. Даная, чувствуется на картине, не впервые порывисто поднимается навстречу свету и убеждается, что это не означает появления Зевса. Поэтому ее вера в его новый визит поколеблена. Сейчас она лишь несколько приподнялась, опираясь на левую руку, с тем, чтобы через несколько мгновений безнадежно опуститься опять. Плачущий амур усиливает впечатление неотвратимого крушения надежд.