Михаил Кравченко - Звезды комбата

— Вот это гвардейские порядки! — произнес генерал свои любимые слова. — Вы освободили от фашистов знаменитый город. Здесь жива память нашего Кутузова.

Когда командующий уехал, к Хохрякову подошел замполит Пикалов:

— Семен Васильевич, мы нашли дом, в котором окончил свой жизненный путь Михаил Илларионович Кутузов.

— Да ну?! — воскликнул Хохряков. — Все, кто свободен, за мной!

Группа танкистов во главе с Хохряковым вошла в большую светлую прихожую двухэтажного особняка. К встретившему их старику-немцу обратился Агеев, хорошо владевший немецким языком.

— Покажите нам, пожалуйста, где провел последние минуты фельдмаршал Кутузов.

— О, битте, битте! — услужливо заторопился старик.

В прошлом учитель, он знал почти все, что было связано с последними минутами Кутузова. И рассказывал об этом с трепетом в голосе. История повторяется: в 1813 году русские богатыри под командованием Кутузова освободили германский народ от наполеоновских захватчиков, а правнуки Кутузова, придя от той же Москвы, принесли немцам свободу от гитлеризма.

Затем танкисты побывали у небольшого памятника из темно-серого гранита, установленного в честь великого русского полководца. Наши связистки и медички уже успели украсить его подножие цветами.

Рядом с памятником — свежая могила, усыпанная цветами. На деревянной маленькой пирамиде — фанерная табличка с надписью:

«Гвардии старший сержант, комсорг пулеметной роты Павел Зайцев при форсировании реки Одер повторил бессмертный подвиг Александра Матросова».

Два обелиска, знаменующие единство и связь времен в неизгладимой человеческой памяти: бессмертному полководцу и его достойному потомку, не посрамившему воинской чести предков!

Хохряков стоял по стойке «смирно», переводя взгляд от скромного гранитного памятника к деревянной пирамидке со звездой, и великой гордостью наполнялось его сердце: «Более ста тридцати лет прошло, а люди воздают почести великому русскому полководцу! Теперь правнуки Кутузова умножают славу русского оружия. Нынешние воины передадут эстафету солдатского мужества, верности Родине новому поколению советских людей».

В первых числах марта 7-й гвардейский танковый корпус выходил из боя в районе города Лаубан. Под прикрытием огня двух сводных групп танков и контратак сильно поредевших батальонов 23-й гвардейской мотострелковой бригады танковые роты, батальоны, бригады отрывались от противника и форсированным маршем уходили в ночь.

Перед тем, как уводить своих танкистов во второй эшелон, Хохряков решил побывать у гвардии полковника Головачева, который пока руководил силами прикрытия выходящих из боя частей.

Ночь была сравнительно тихая, и в подвал четырехэтажного дома, где располагался КП Головачева, доносился лишь приглушенный гул отдельных разрывов.

— Это по саперам бьют, — скупо сообщил комбриг. — Мост через одну тут речушку наводим. Завтра — демонстративная атака.

Оглядывая подвал, Хохряков подумал, что совсем недавно Головачев здесь же, в Лаубане, руководил боем из окна третьего этажа такого же дома. Внезапно прорвавшиеся к штабу бригады эсэсовцы атаковали дом, ворвались на его первый, затем — на второй этаж. Бой переместился на лестничную площадку третьего. Не растерявшись, Головачев по веревке спустился вниз и с бойцами подошедшего подкрепления истребил ретивых фашистов, нанеся стремительный гвардейский удар с тыла.

«Теперь комбриг стал осторожнее», — думал гость, осматривая прочный подвал. Александр Алексеевич, как бы уловив его мысли, пояснил:

— Холодно наверху, в этом доме все окна выбиты, печи развалены, а ведь как-никак еще только начало марта.

Комбриг угостил боевого друга ужином. За чаем разговорились:

— Храбрые у вас ребята, Александр Алексеевич, — сказал Хохряков. — Принесли бригаде славу на всю армию, на весь фронт. Да и меня, спасибо, в Бунцлау от гибели спасли.

Головачев не любил слишком высоких слов, но, чувствуя искренность Хохрякова, ответил полушутливо:

— Так ведь этой бригаде принадлежит мое сердце. Я готов быть в ней рядовым, лишь бы она была генералом.

Затем речь зашла о том скором уже счастливом дне, когда их будут встречать на Родине с победой…

— Встреча встречей, — сказал Головачев, — а я особенно мечтаю проведать город Васильков: ведь наша двадцать третья, да и ваша, Хохряков, пятьдесят четвертая бригада носят почетное наименование «Васильковская». Приятно будет побывать там, а может, удастся чем-нибудь помочь жителям города поскорее залечить раны войны…

— Обязательно там побываем, дорогой Александр Алексеевич, если останемся живы, — уверенно сказал Хохряков.

На том и расстались. И, как оказалось, навсегда. Всего через двое суток тело легендарного комбрига увезут в Васильков. В тот город, которому он и его бригада принесли свободу.

А случилось это так. С рассветом 6 марта, когда буквально все подразделения и штаб мотострелковой бригады уже вышли из боя, гвардии полковник Головачев с несколькими офицерами еще оставались в Лаубане. После передачи позиций командирам прибывших для смены частей комбриг 23-й уходил с переднего края последним в сопровождении двух самоходок, одной тридцатьчетверки и отделения автоматчиков на броне. В Логау, первом же населенном пункте, лежащем на пути следования, по маленькому отряду ударили из засады пушки и пулеметы «бродячей» группы гитлеровцев, вобравшей в себя остатки разбитых частей противника. Комбриг успел организовать оборону, но был сражен прямым попаданием снаряда из немецкого 75-миллиметрового орудия. Так оборвалась жизнь Чапая — легендарного командира 23-й гвардейской Васильковской мотострелковой бригады Александра Алексеевича Головачева, который Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 апреля 1945 года был отмечен второй Золотой Звездой Героя Советского Союза. Это была невосполнимая утрата для танковой бригады, для всей 3-й гвардейской танковой армии.

Но война есть война. Тем, кто остался в живых, надо было думать о грядущих боях.

…54-я гвардейская танковая бригада расположилась в районе Машендорф. Подразделения в течение месяца готовились к новым сражениям: ремонтировали технику, принимали и обучали пополнение, подводили итоги, изучали опыт прошедшей операции, анализировали допущенные промахи.

Особое внимание при сколачивании и подготовке экипажей уделялось предстоящим уличным боям. Для танкистов уже не было новинкой то, что гитлеровцы превращали каждый город, каждое селение, даже отдельные каменные строения в сильные опорные пункты. Фашисты минировали и преграждали баррикадами улицы, создавали в домах позиции фаустпатронщиков.