Алексей Мишин - О чём молчит лёд? О жизни и карьере великого тренера

Когда я начинал свою тренерскую деятельность в Европе, а особенно, в Америке и Канаде широко практиковалась техника так называемых затяжных прыжков. Человек взлетает и в относительно раскрытом положении продолжает полёт. Не поленюсь рассказать легенду, которая описывает возникновение данной техники.

Её создание приписывают легендарному швейцарскому тренеру Густаву Люсси. Говорят, что он, тренируя у себя в Санкт-Морице фигуристов, увидел прыгунов с трамплина, которые в полёте, вытянув вперёд руки (такая в то время была техника), словно зависали в воздухе. Эту же идею он воплотил и в фигурном катании. Притом, чем длиннее фаза полёта в раскрытии, тем ценнее считался прыжок.

Сама идея высокого полёта в раскрытом положении, конечно, привлекательная, но совместить её с достижением большого числа оборотов практически невозможно. Неудивительно, что тогдашние взгляды на прыжковую технику были весьма своеобразны по сравнению с современными.

Чтобы лучше понять, о чем идёт речь, приведу пример, как выдающийся американский тренер, мой приятель, Карло Фасси объяснял мне технику исполнения двойного акселя. По его видению, фигурист скользит на толчковой ноге по прямой, не допускает никакого вращения, а взлетев в верхнюю точку, делает твистовое движение бедром маховой ноги и начинает вращаться. Я помню времена, когда в программе юниорских турниров существовало состязание в технике исполнения прыжков. Будучи ещё начинающим тренером, участвовал в международных соревнованиях в Румынии, где одной из частей программы была оценка техники прыжков. При этом судьи находились на льду и оценивали внешнюю картину движений в прыжке и оставляемые следы. Наличие всякого намёка на стопор в акселе расценивалось как ошибка.

Комментируя технику, предлагаемую Карло Фасси, стоит отметить, что только внешние силы могут придать телу вращение. Если фигурист взлетит, не приобретя нужного количества вращения, то тело само не может начать вращаться. Спортсмен полетит, как кошка, сброшенная с высоты. Но кошка может при помощи движения лап и хвоста создать минимальный вращательный компонент для приземления на лапы, а фигурист, к сожалению не может крутить ни хвостом, ни лапами ввиду их отсутствия. Поэтому техника, которая доминировала многие десятилетия в фигурном катании, не могла обеспечить появление тройных акселей и четверных прыжков. Фигуристы, которые полагали, что при толчке не создаётся кинетический момент, глубоко заблуждались, ибо с точки зрения физики самопроизвольно начать вращаться в высшей точке полёта совершенно невозможно.

Когда я проводил занятия в Америке, то тренеры, воспитанные на этой, годами проверенной, технике исполнения, во время моих первых приездов нередко говорили: «Не ходите на семинары к Мишину, он вам испортит прыжки. Никакого вращения: вперёд — вверх!» Наверное, будучи в нынешнем своём положении, я бы не стал с ними спорить. А тогда я старался продемонстрировать свой новаторский подход и непременно вступал в горячие дискуссии.

Здесь я хотел бы остановиться на одном очень интересном феномене. За свою длинную тренерскую жизнь мне приходилось довольно часто наблюдать, когда спортсмен достигал успеха в разучивании сложного прыжка вопреки советам наставника. Дело в том, что биологический компьютер, управляющий движениями фигуриста, подчас оказывается умнее указаний тренера.

То же самое в истории с акселем — двигательная интуиция спортсмена подсказывала ему, как надо толкаться, создавая необходимый минимум вращения, чтобы успешно выполнить прыжок.

Олимпийская чемпионка Кэрол Хейсс тренировала юного Тимоти Гейбла — одного из пионеров четверных. Она рассказывала мне, как ученик однажды подошёл к ней во время тренировки тройного сальхова и сказал: «Кэрол, смотрите, я сделаю четверной». Она ему говорит: «Ни в коем случае, убьёшься». А он разбегается и выполняет.

Правда, когда я вспоминаю его четверные тулуп и сальхов, то понимаю, что за большинство из них он получил бы «птичку» в протоколе, а то и две, соревнуйся Гейбл по нынешней системе, так как его приземления не соответствовали требованиям наших дней, будучи «подворованными».

Продолжая сравнение двигательной интуиции фигуристов с наставлениями тренера, могу высказать жёсткую мысль, что в ряде случаев сопровождения спортсмена по пути к сложному основной движущей силой процесса является именно координационный талант ученика.

Сейчас основные принципы исполнения прыжков стали общеизвестными. Как-то Евгений Плющенко, будучи уже далеко за экватором своей карьеры, пришёл на тренировку молодых ребят, увидел среди них Адьяна Питкеева и сказал: «Ну, точно как я прыгает».

Долгое время существовало ложное представление о том, что фигурное катание — это 50 % грации и 50 % силы, где под силой подразумевалась способность к исполнению многооборотных прыжков. В данный момент это кажется весьма наивным, ибо никакая грация не заменит отсутствие сложных прыжков и техники скольжения в твоём мастерстве.

У меня есть любимое выражение- мастерство фигуриста определяется взаимоотношением конька со льдом. Никакие манипуляции руками и «кусания воздухом ртом» не заменят необходимости уверенно скользить по крутым дугам. Говоря о художественной компоненте, то лично я, в работе со своими учениками я всегда стремился уделить внимание как технической, так и художественной составляющим. И зачастую это удавалось совместить, ибо лучшие выступления моих звёздных фигуристов отличались не только исполнением сложных многооборотных прыжков, но и яркой художественной выразительностью, артистизмом. Некоторые их программы стали событиями в мире фигурного катания, эталонами художественного совершенства.

А теперь рассмотрим ещё один технический аспект при выполнении многооборотного прыжка. Оценивая вращательный компонент, можно выделить два случая — много вращения или мало вращения набрал фигурист. Как определить, много или мало вращения у спортсмена? Если фигурист прыгает достаточно высоко, группируется плотно и всё равно не докручивает, значит, он берёт мало начального вращения. Когда фигурист берёт слишком много вращения, центробежные силы становятся большими, причём возрастают значительно — и спортсмену не хватает скоростно-силовых возможностей, чтобы выполнить быструю группировку. Если время группировки затягивается, то фигурист начинает вращаться только во второй фазе полёта, при этом падает средняя угловая скорость, что провоцирует спортсмена сделать «бабочку».

Это хорошо прослеживается на примере одной из наиболее одиозных фигур нашего вида спорта последних лет — спортсмена, безусловно, способного, входившего в европейский топ-лист. Этот фигурист при выполнении прыжков часто набирал слишком много вращения, что требовало чрезмерного напряжения и предельной концентрации. Он прыгал, упрощенно говоря, «из широкого». Центробежные силы возникали очень большие, и ему банально не всегда хватало силы, быстроты, а часто и решительности на мой взгляд для завершения группировки. А дальше пошли «бабочки». Почему? Да потому, что мысль неразрывно связана с телом, и они постоянно влияют друг на друга. Чем больше неудачных попыток, тем негативнее это действует на психику. Чем хуже с психикой — тем хуже с техникой. И если принцип исполнения прыжков остаётся прежним, а «бабочкизм» на тренировках становится системой, смена тренеров не приводит к успеху.