Леонид Млечин - Главный разведчик мог стать президентом. Карьера Евгения Примакова

Яковлев прямо спросил об этом Ельцина. Тот неохотно ответил, что, по его сведениям, Примаков склонен к выпивке.

— Не больше, чем другие, — заметил Александр Николаевич. — По крайней мере за последние тридцать лет я ни разу не видел его пьяным. Может быть, вам стоит съездить в разведку и посмотреть своими глазами?

Ельцин несколько удивленно посмотрел на Яковлева, но ничего не сказал. Видимо, он запомнил этот совет. Разговор о пристрастии Примакова к выпивке был всего лишь неуклюжим предлогом. Во-первых, в глазах Ельцина злоупотребление горячительными напитками никогда не было особым грехом. Во-вторых, он легко мог навести справки и убедиться в том, что Евгений Максимович, как человек, выросший в Тбилиси, любит застолье, но как тбилисский человек никогда не теряет голову…

В тот день в 10.40 утра в кабинете Примакова в Ясенево собрались руководители всех подразделений разведки. На них появление Ельцина произвело большое впечатление. Он был первым главой государства, который приехал в разведку. Еще вполне здоровый, решительный и жизнерадостный Ельцин в своей привычной манере рубил фразы:

— Раз создается новая организация… А будем так считать… Раз страна другая… То заново должен быть назначен и директор разведки… А будет ли это Примаков… Или кто другой… Это вы сейчас должны решить сами… Одни говорят — Примаков на месте. Другие говорят — он не компетентен, здесь нужен профессионал… Посоветуемся…

Борис Ельцин не скрывал того, что некоторые люди — из его окружения или имевшие к нему прямой доступ — считали, что Примакова нужно менять, он человек старой команды и плохо впишется в новую, и даже предлагали президенту другие кандидатуры. Но Ельцин, чье слово тогда на территории России было решающим, намеревался поступить демократично. Пусть сотрудники разведки сами скажут, какой начальник им нужен.

— Словом, вот, как вы сейчас скажете… Так и будет, — пророкотал Ельцин. — Прошу высказываться. Кто начнет?

Я спрашивал потом, что же было написано на лице Примакова в тот момент, когда Ельцин предложил его подчиненным решить судьбу своего начальника? Напряженность? Волнение? Фаталистические спокойствие? Деланное равнодушие?

Говорят, что он держался очень достойно. К тому времени он проработал в разведке меньше трех месяцев. Горбачев-то ценил Примакова, но мнение бывшего президента теперь могло ему только повредить.

Взаимная нелюбовь бывшего первого президента СССР и первого президента России не угасла и после отставки Горбачева. Никакой горбачевец не мог в принципе нравиться новым обитателям Кремля. Ельцин не забыл и не хотел забыть, что и как в течение нескольких лет, начиная с февральского (1988 года) пленума ЦК КПСС, на котором он был выведен из состава кандидатов в члены политбюро, а затем и снят с должности первого секретаря московского горкома, делал с ним генеральный секретарь.

Михаил Сергеевич был уже поверженным, но все еще врагом. Людей Горбачева воспринимали как перебежчиков из вражеского лагеря, доверять которым нельзя. Наверное, был и циничный расчет — чем больше горбачевцев убрать, тем больше высоких должностей освободится. Это распространялось и на Примакова.

Судьба начальника разведки зависела от мнения его подчиненных.

Если бы устроенное Ельциным обсуждение личности начальника разведки происходило в советские времена — ясно, ему бы пропели аллилуйю! Но в тот момент открытости и гласности все понимали, что можно говорить все, что угодно, и это будет прекрасно воспринято российским президентом.

В революционные периоды всегда звучит команда: «Огонь по штабам!» Желание подчиненных избавиться от косного и реакционного начальника было бы воспринято на «ура». Тем более Ельцин дал понять, что у него есть другие кандидатуры. И он вполне был способен сразу же с треском снять директора, которым недовольны. Так что этот день вполне мог стать последним днем работы Примакова в разведке.

Первым выступил заместитель директора Вячеслав Иванович Гургенов. Он встал и сказал прекрасные слова о Примакове. Они были хорошо знакомы, Гургенов ездил вместе с Примаковым в Ирак во время первой войны в Персидском заливе.

Тогдашний первый заместитель начальника разведки Вадим Алексеевич Кирпиченко произнес большую и аргументированную речь в пользу Примакова. Кирпиченко знал Примакова еще по институту востоковедения, где они вместе учились.

Потом точно так же говорили и другие. Выступило примерно двенадцать-пятнадцать человек. Все единодушно поддержали Примакова.

Борис Николаевич, уловив настроения, охотно присоединился к общему хору:

— Да, и у меня такое же отношение к Евгению Максимовичу… Мне советовали… его заменить, но я не буду этого делать. Он меня никогда не подводил… Даже в те тяжкие времена… времена опалы он был одним из немногих людей, кто мог мне руку протянуть, поздороваться, улыбнуться и поговорить… Я такие вещи не забываю, — многозначительно заключил президент.

Ельцин прямо там же, на глазах всего руководства разведки подписал заранее, разумеется, заготовленный указ № 316 о назначении Примакова. Была тогда у Бориса Николаевича такая манера — вот я сейчас на ваших глазах подписываю указ. Он поздравил Примакова и встал. Все понимали, что в президентской папке были и другие проекты указа…

Провожая президента, Евгений Максимович сказал:

— Вы сняли огромный груз с моих плеч, назначив меня через такую процедуру.

Примаков умеет быть очень сдержанным, поэтому никакого напряжения — сейчас моя судьба решается — или, напротив, ликования — смотри-ка: все говорят, что я самый достойный — он не выразил. Но это был один из приятнейших дней в его жизни, потому что впервые была у него возможность посмотреть, как к нему относятся люди в разведке.

А ведь он сделал в разведке только первые шаги. Он себя еще ничем особо не показал. Путь к полному признанию был долгим. Евгений Примаков остался в разведке и проработал там еще четыре года — до назначения министром иностранных дел.

Конечно, и до появления в Ясенево Евгений Примаков имел некоторое представление о работе разведки, но достаточно смутное. Что представляет собой разведывательная служба в реальности, он узнал только после того, как появился в Ясенево в роли хозяина.

Он обосновался в кабинете № 2131 на третьем этаже здания внешней разведки, который до него занимали только трое — Федор Константинович Мортин, Владимир Александрович Крючков и Леонид Владимирович Шебаршин.

На знакомство с хозяйством у него ушел не один день. Ему показывали обширную территорию, водили по длинным коридорам, раскладывали перед ним толстенные папки бумаг, и ему постепенно открывалась картина жизни необыкновенного и никогда не засыпающего организма.