Михаил Колесников - Все ураганы в лицо

Николаю Куйбышеву Михаил Васильевич сказал:

— Вам письмо и посылка от брата.

Потом стал рассказывать о туркестанских делах Валериана Владимировича.

— Хочу перетащить его сюда. Специально послал телеграмму Владимиру Ильичу: прошу, чтобы перевели на наш фронт. Кстати, Валериан Владимирович поручил мне опекать вас.

Николай Куйбышев совсем смешался. Он был боевым командиром, три года отвоевал в империалистическую, дослужился до капитана, трижды ранен, давно вышел из-под чьей бы то ни было опеки, награжден орденом Красного Знамени, именными золотыми часами, а тут старший брат вроде бы хлопочет за своего. Нескладно получается…

Фрунзе рассмеялся.

— Да, да, так и сказал на прощанье: прошу опекать Николая. Он-де парень скромный, о себе заявить постесняется, да и не любит быть на виду. Помогите, говорит, ему проявить себя в полную меру на большом деле. Нас, мол, шестеро детей было в дворянской семье армейского офицера Владимира Яковлевича Куйбышева, и все шестеро в большевики ушли. Вот и должны мы свою честь поддерживать друг перед другом.

— Мне ничего не нужно! — решительно заявил Николай, побагровев до кончиков ушей. — С чего он только взял?..

— Вам-то не нужно, а мне нужно.

И, переходя на деловой тон, сказал:

— Как вы думаете, почему Врангель рвется в Донбасс?

— Известное дело.

— А вы уверены, что он рвется именно в Донбасс?

— Разумеется.

— А я не уверен. Даже больше того: в Донбасс Врангель не так уж и рвется. Я думаю: достаточно одной дивизии, чтобы приостановить наступление врангелевцев на Донбасс. В Донбасс не пропустите белых вы с вашей Девятой. Нужно лечь костьми… Я приказываю вам это! Знаю: Девятой всегда приходится принимать первый удар на себя: так было под Курском, так было, когда дрались за Донбасс. Слышал, как брали Анапу, Новороссийск, как бились с полковником Назаровым под Константиновкой и с генералом Улагаем на Кубани. Придется и теперь…

Начдив Девятой сосредоточил свою дивизию в районе Волноваха. Именно здесь противник поднял невообразимую возню, стремясь создать видимость подготовки широкого наступления. И все-таки восточная группировка Врангеля была сильна. Когда Фрунзе говорил, что напор в этом месте может сдержать одна дивизия, то лишь подбадривал Куйбышева. Но командующий, в самом деле, ничего не мог снять с других участков фронта. Он с нетерпением ждал подхода Первой Конной, а ее продвижение с польского фронта почему-то задерживалось. Конной предстояло строевым порядком покрыть многие сотни километров. Михаил Васильевич слал телеграммы Ленину, просил всеми мерами ускорить подход конницы Буденного:

«Самым скверным считаю запоздание конницы Буденного».

Девятая дивизия Куйбышева составляла ядро группы, которой предстояло не пустить Врангеля в Донбасс. Ядром дивизии был 77-й полк, самый крепкий, самый стойкий. Сперва бой завязался где-то в стороне, в местечке Конские Раздоры. Потом белые всей мощью Донского корпуса навалились на 9-ю дивизию. Девятая устояла. Ее 77-й полк почти полностью был уничтожен. И все-таки белые просчитались. Николай Куйбышев неожиданно для них перешел в контрнаступление. Врангелевцы очутились в цепком кольце. Не помогли им ни бронеавтомобили, ни аэропланы. Избиение длилось два дня, в конце концов белым удалось прорваться и уйти на мелитопольские позиции.

Это была крупная и решительная победа: отстояли Донбасс, враг понес серьезные потери. Девятой стрелковой было передано Красное знамя ВЦИК. Николай Куйбышев второй раз за этот год удостоился высшей награды — ордена Красного Знамени.

С щемящим чувством тревоги ждал Фрунзе вылазки Врангеля на Правобережную Украину. Владимиру Ильичу сообщал:

«Противник, несомненно, попытается нанести удар нашей правобережной группе, переправившись через Днепр где-нибудь в районе Александровска. Наша задача — во что бы то ни стало продержаться на левобережном участке и прикрыть Донбасс, не вводя в бой пока не готовой правобережной группы. Задача крайне трудная, ибо дух войск надломлен…»

На левом берегу Днепра существовал пятачок, занятый красными: каховский плацдарм. Обороняли его четыре дивизии. Каховский плацдарм имел свою историю. Образовался он совсем недавно, в августе, после того как Уборевич приказал командующему правобережной группой Роберту Эйдеману форсировать Днепр. Под жесточайшим огнем противника Эйдеман занял плацдарм. Это был, несомненно, очень мужественный человек, а такие люди всегда интересовали Фрунзе.

— Куда девался Эйдеман? — спросил он Уборевича.

— Его перевели на Юго-Западный фронт. Назначен командующим войсками внутренней службы.

— Очень жаль. Его место сейчас здесь. Сколько ему лет? Откуда он?

— О, Роберт старый человек: он на год старше меня, ему двадцать пять.

— В самом деле, преклонный возраст.

— Роберт — бездна ума. Он из Латвии, сын учителя. Пишет прекрасные стихи. Поэт.

— А вы пишете стихи?

— Пока еще нет. Некогда. Да и не умею. Всегда завидую людям, которые могут формулировать свое миросозерцание в стихах. Взял Роберт плацдарм, а потом по телефону докладывает: «Послушай, Иероним, я новые стихи сочинил: «Побеждены лишь те солдаты, которые в бою взрывают сердец последние гранаты». Как, по-твоему; вышло?» Я чуть от злости не лопнул. О деле, говорю, докладывай! А он: «Разве стихи — не дело? Почему суров поэт? Труд суров, суровей нет. Ты Маяковского любишь?» А кто такой Маяковский и почему я должен его любить?

Фрунзе придавал очень большое значение каховскому плацдарму. Именно здесь по идее будет сосредоточиваться Первая Конная для нанесения основного удара по Врангелю, во фланг и тыл его основной группировки. Если Врангелю удастся захватить этот клочок земли глубиной пятнадцать верст, весь стратегический замысел Фрунзе рухнет.

Сюда, на левый берег, он послал Карбышева, наказав ему в самые короткие сроки создать на плацдарме противотанковую оборону и заминировать мелитопольский тракт.

Каховка, Днепр… Бела Кун как-то сказал:

— Вот река, которая волнует воображение. У меня есть один знакомый старый венгерский инженер-мостостроитель. Он бредил Кичкасским мостом, считая его чудом технической мысли. Оказывается, поглядеть на этот мост съезжались сюда студенты и инженеры со всего света. Покалечили беляки Кичкасский мост, взорвали. Два наших эшелона с мукой, крупой, обмундированием и скотом пошли на дно. Спаслась одна телка. Ее тут как достопримечательность показывают. Да… Врангель постарается обойти Каховку и отрезать пути отступления нашим дивизиям. Во всяком случае, на его месте я поступил бы только так. Я прихожу вот к какому выводу: думать за противника всегда труднее, чем за себя. Но необходимо. Командир, не думающий за противника, — авантюрист. Хотел бы знать: думает ли Врангель за нас?..