Михаил Колесников - Все ураганы в лицо

Работа комиссии была прервана трагическим событием: умер Ленин!

Фрунзе стоял в почетном карауле у гроба Ильича.

На фронтах Михаил Васильевич привык к смертям, там жизнь казалась эфемерной, необходимой для какого-то одного волевого акта. Он видел много смертей, никогда не щадил и себя, не прятался за спины других. То было презрение к смерти, которое легче воспитать в тысячах бойцов личным примером. За это его очень часто ругали. Кто-то осведомил Ильича о том, что произошло в Решетиловке. Ленин вызвал Фрунзе в Москву и здесь отчитал при всех членах ЦК. А потом потеплевшим голосом произнес: «Берегите себя. Очень прошу. Нельзя же так…»

Теперь, у гроба, Фрунзе смотрел на восковой мертвый лоб Владимира Ильича, и рыдания душили его. Человечество потеряло величайшего мыслителя. Фрунзе потерял не только учителя, не только друга, но и человека, который один был для него на всю жизнь самым выверенным компасом революции — ее дыханием, ее воплощением. Личная утрата значит много. Но каким словом назвать вот эту утрату, с какими человеческими бедствиями можно сравнить ее?! Пролетариат потерял отца… Ленин умер. Но мозг революции не угас: он по-прежнему приводит в движение миллионы, он в каждой строке ленинских работ. Существует, живет, борется детище Ленина: Союз Советских Социалистических Республик…

И здесь, у гроба Ильича, он нашел то слово, которое давно искал, когда пытался определить стратегию и тактику пролетарской борьбы: ленинизм!

Как жить и работать без его руководства? Кто сможет его заменить?.. Равных ему по гениальной глубине ума, по способности видеть далеко впереди нет…

И впервые на Фрунзе навалилось что-то неиспытанное раньше: он вдруг с поразительной четкостью понял: человек смертен! Разумеется, эта азбучная истина была известна ему и раньше. Но как передать то ощущение, когда знаешь, что больше не увидишь ласкового прищура глаз Ильича, не увидишь его бодро расхаживающим по кабинету, во дворе Кремля, на улицах Москвы?..

Человек уходит навсегда. И только один раз. Он оставляет идеи, дела, но уносит человеческое тепло, то тепло, которое согревало голодную, холодную, оборванную страну…

Глаза Фрунзе были сухи. Он не умел плакать так, как это делают все. Внутренняя боль острей и жестче…

Тогда-то Фрунзе и отозвали в Москву. Навсегда.

С неохотой уезжал Михаил Васильевич из Харькова. Беспокоился, что московский климат окажется неподходящим для Софьи Алексеевны. Наверняка неподходящим…

А в Москве сразу захватило обилие дел. И каждое было сверхсрочным, безотлагательным. Ленинцы сплотились вокруг Центрального Комитета, стали готовить последний удар по Троцкому и его приспешникам. Троцкого необходимо было отстранить от руководства Вооруженными Силами. Здесь ему мог противостоять Фрунзе с его военным опытом, его несгибаемостью и авторитетом у командного состава и красноармейцев.

Его поставили во главе проведения военной реформы. Эту реформу он уже подготовил теоретически в своей «Единой военной доктрине», своими выступлениями на XI съезде партии и другими выступлениями с трибуны и в печати.

Сейчас он лучше кого бы то ни было видел пути реорганизации и строительства Вооруженных Сил.

Реформу проводит не один человек. Ее проводит комиссия. Комиссия делилась на пять подкомиссий, председателем политической был Андрей Бубнов.

Фрунзе очутился в затруднительном положении. Начиналась старая история с перетягиванием каната. Только теперь за один конец каната держался Фрунзе, а за другой — Троцкий. На стороне Фрунзе были испытанные ленинцы, лучшая часть командного состава, краскомы, преданные идеям революции старые военспецы, сама сущность Советского государства; на стороне Троцкого — вся мелкобуржуазная нэпманская стихия, фракционеры, оживившиеся после смерти Ленина, «рабочая оппозиция», децисты, буржуазные националисты, бухаринцы, троцкисты, белоэмигранты и внутренние эмигранты, те из старых специалистов, которые не до конца приняли новую власть и втайне надеялись на реставрацию. Формально Фрунзе значился заместителем Троцкого, то есть лицом подчиненным, а фактически был облечен чрезвычайными полномочиями ЦК. Он возглавлял и Реввоенсовет, и Наркомат, и Генеральный штаб, и проведение военной реформы. Троцкий оказался блокированным со всех сторон; даже в военной академии, начальником которой стал Фрунзе, он не имел больше опоры. Фрунзе здесь в короткий срок навел образцовый порядок. Сам пересмотрел все программы по стратегии, тактике, военной истории, политработе. Старым специалистам объяснил:

— Юлий Цезарь — хороший полководец, но в учебной программе он занимает слишком много места. Надо изучать операции империалистической войны и гражданской войны. Военные работы Ленина, Энгельса, Меринга, Клаузевица должны стать предметом пристального изучения. Академия — кузница военных кадров, центр военно-научной мысли. Отныне она будет называться не Академией Генштаба, а Военной академией РККА. При ней создаются Курсы усовершенствования высшего комсостава и Высшие военно-политические курсы.

Преподавание марксизма-ленинизма в академии стало обязательным. Было реорганизовано Военно-научное общество, которое до этого влачило жалкое существование. Во главе общества стал Фрунзе.

Троцкий попытался опереться на своих людей в центральном аппарате. Фрунзе доказал: поскольку армия сократилась до шестисот тысяч человек, нет нужды в громоздком центральном аппарате. Он сократил аппарат почти наполовину, изгнав из него троцкистов, скрытых меньшевиков, эсеров, кадетов, децистов, буферников и нэпманов.

У Троцкого оставалась одна отдушина: военная печать. Но Фрунзе учел и эту возможность. Он поставил перед ЦК вопрос о закрытии ряда старых военных изданий, засоренных троцкистами, и о выпуске центральной газеты «Красная звезда» и теоретического журнала «Война и революция». Ответственным редактором «Красной звезды» стал Андрей Бубнов, а «Войну и революцию» возглавил сам Фрунзе. Этот журнал он тесно связал с Военно-научным обществом. В его редколлегию вошли Ворошилов, Бубнов, Сергей Сергеевич Каменев, Уншлихт.

Смысл военной реформы Фрунзе видел в реорганизации Красной Армии. В такой реорганизации, которая соответствовала бы новым конкретно-историческим условиям жизни Советского государства.

Содержать многомиллионную постоянную армию Советский Союз сейчас не может. Хотя бы по соображениям финансового порядка. На значительное расширение кадров постоянной армии понадобились бы колоссальные средства, которые истощили бы государственный организм.

Где же выход?

Выход есть: нужно определить такую систему комплектования, которая позволила бы содержать в мирное время небольшую кадровую армию и в то же время обеспечивала бы подготовку призывных контингентов без значительного отрыва их от производства. Это будет смешанная система комплектования, ее сущность — в сочетании кадровых войсковых соединений с территориально-милиционными формированиями.