Сильвана Патерностро - Жизнь Габриэля Гарсиа Маркеса

Магазины и лавки размещались на каждом углу, в каждом квартале Барранкильи. Это еще до появления супермаркетов. А рынок, единственный в Барранкилье, назывался Зерновым. В те времена, если какая нужда, в центр ездить приходилось. Это уже позже для публики в районах Бостон и Эль-Прадо открылся «Бостон маркет», чистый и приличный, в котором и светским дамам появляться не зазорно. Они туда обычно со служанками ходили. А если вдруг что срочно понадобится, так просто посылали прислугу на угол, где непременно магазинчик есть или лавка какая, ими чаще всего кто-то из столичных владел. Некоторые магазинчики располагались прямо в домах, вернее, в гаражах при домах, да к тому же и местные лавки существовали. В них торговали пивом, и иногда перед входом выставляли столики со стульями. И обязательно там какая-нибудь компания сидела, разговоры разговаривала. Только мужчины. А стол весь бутылками уставлен, да.

Такой и «Ла Куэва» поначалу была. Лавкой.

КИКЕ СКОПЕЛЬ. Но только вы разделяйте «Ла Куэву» и то, что барранкильянским обществом называли. Это две разные вещи. Одно и то же, но при этом разное. В «Ла Куэве» никаких разговоров о литературе у нас никогда не велось… «Ла Куэва» с Альфонсо Фуэнмайора началась, это он устраивал дела с магазинами для Альваро, потому как Альваро возглавлял рекламу в пивоваренной компании «Агила», а та принадлежала Санто-Доминго. Так вот, он договаривался с магазинами насчет продажи пива. Это была его работа. Как-то раз Альфонсо и говорит ему: «Брось, Альваро, балду пинать. Давай-ка, приходи на 20-го Июля и 69-ю». (Друг мой, окажи любезность, плесни-ка мне еще виски, пожалуйста, вот в этот стаканчик.)

ХУАНЧО ХИНЕТЕ. Да, и сюда тоже добавь. Хочу вам зачитать заметочку из старой газеты: «Теперь этому месту особую прелесть придают каждодневные полуденные беседы под пиво, исполнение болеро и развешанные по стенам фотографии рыбаков. Его оживляют своим присутствием Фуэнмайор, Габриэль Гарсиа Маркес, Алехандро Обрегон, Херман Варгас Кантильо, Альваро Сепеда Самудио и другие, например художник Ноэ Леон, Энрике Скопель, Хуанчо Хинете, Абель Валье, а также испанец Рамон Виньеса, больше известный как мудрый каталонец». Как я уже говорил, тогда определенный дух свободы стал появляться в обществе, мы могли даже предлагать кандидатуры руководителей — в те времена они назначались, а не избирались, как сейчас. Всем этим и от «Ла Куэвы» веяло. Старик президент Лопес приезжал в Барранкилью и заглянул в «Ла Куэву». А там — все эти персонажи…

А история «Ла Куэвы» такая: у Альфонсо Фуэнмайора был кузен, Эдуардо Вила, тот держал лавку и поставил в ней стереооборудование. Мы заходили туда музыку послушать, и в конце концов та лавка превратилась в бар. Это в районе Бостон.

КИКЕ СКОПЕЛЬ. Ну, смотрите, Альфонсо Фуэнмайор предпочитал по лавкам выпивать. Так вот, зовет он как-то Альваро и говорит: «Альваро, я для тебя присмотрел чертовски прелестный уголок». Альваро здесь все углы и закоулки наперечет знал, даром, что ли, всю жизнь в Барранкилье прожил. А лавка та притулилась на углу 20-го Июля и 75-й. «Приходи, сам увидишь, как там и что». Альваро идет туда и видит там лавку «Флуктуасьон». Натурально, так лавка и называлась — «Флуктуасьон». Видать, хозяин название выбрал, глядя на свою женушку, которая вечно колебалась в своей вере [48]. Факт в том, что все это правда… И тут выясняется, что Вила приходится Альфонсо кузеном, потому как полное имя Альфонсо — Вила Фуэнмайор. Он спрашивает хозяина:

— Как твои имя-фамилия?

— Эдуардо Вила Фуэнмайор.

— Да ладно! А как отца твоего зовут? И мать, матушка твоя, она кто?

— Фуэнмайор.

— Ба-а-а! Так то ж сестра моего отца.

Они двоюродные между собой были, а друг дружку не знали. А Альваро, как ту лавку увидел, сказал: «Хватит ерундой страдать, маэстро, ей-богу! Это ж вещь!» Потому как лавка аккурат на углу помещалась, до конца 20-го Июля дойдешь и прямо на нее наткнешься, в доме угловом… Вот Альваро Виле и говорит: «Не желаешь ли ты продать это все и переоборудовать место, чтобы в нем можно было пиво разливать?» А Вила ему: «Это надо обдумать. Ты притормози немного да распиши подробнее, как себе представляешь». — «Да легко. Вызову сюда людей из пивоваренной компании. А ты мне скажешь, чего стоят эти твои бананы-плантаны и прочая ботва, которой ты торгуешь». Мол, готов уже покупать ту лавку.

— Но тут ведь все мое.

— И на сколько оно потянет?

— Тысяч на десять песо. Давай мне за все десять тысяч песо.

— Идет, я это покупаю и тут же выбрасываю в помойку. Пригоню художников, они тут все оформят как полагается. Бар сделаем. Никаких прилавков чтобы и близко не было. Никакого риса и плантанов. Только бар. Как бы его назвать? О! Назовем-ка мы его «Ла Куэва.

Понятия не имею, кто им сказал, что бар должен называться «Ла Куэва». Может, Альфонсо, а может, Херман, или… Тут Альваро спрашивает: «Ну что, по рукам?» А тот: «Ладно, по рукам». — «Вот и чудненько».

ЭДУАРДО МАРСЕЛЕС ДАКОНТЕ. С виду — домик обычный, и нечто вроде маленькой терраски при нем. Внутрь зайдешь — там бар, в фольклорном таком стиле, шляпы всех видов по стенам развешаны, ну, еще кресла стояли и несколько столиков; бар этот сразу облюбовали охотники и репортеры, кто тогда при работе был, ну и художники. Но репортеры в основном. Литературная тема только-только проклевываться начала, и бар им служил местом встречи. Мы заглядывали туда пару раз, пива попить и поглядеть, что там у них и как.

НЕРЕО ЛОПЕС. Вила несостоявшимся стоматологом был.

ХУАНЧО ХИНЕТЕ. Вила был охотником и гужевался с теми придурками, ну, охотниками…

КИКЕ СКОПЕЛЬ. Так-то оно так, только пока он лавку держал, охотники не больно-то к нему захаживали. А вот в «Ла Куэву» ходить повадились. В лавку — нет, не ходили. Ту лавку Альфонсо нашел, а Альваро ему, хозяину, и говорит: «Ладно, почем тут у тебя весь залежавшийся рис? Выстави его на порог, пусть каждый бродяга, что мимо идет, отсыплет себе, сколько нужно». И пивоварам в компанию позвонил: «Значит, так, пришлите-ка мне сюда грузовик со всеми, какие назову, причиндалами, только чтобы в один заход. В общем, четыре холодильника и пива: разливного — десять галлонов и в бутылках — две сотни». Ну, не знаю, что еще. Маляров позвал, чтоб на вывеске повыше написали «La Cueva». Еще что? В общем, за какие-то полчаса «Флуктуасьон» превратился в «Ла Куэву», а все потому, что этот сумасброд приволок туда три охладителя для пива. Две морозилки. Пару холодильников. Два сифона для розлива. Они и сейчас там.

ХОСЕ АНТОНИО ПАТЕРНОСТРО. Мы с друзьями по субботам, как из конторы освобождались, сразу шли пива попить разливного и покалякать о политике и экономике. Обсудить, что мы еще для Барранкильи нашей сделать можем. Обычно в «Ла Куэву» ходили; мы при пиджаках и при галстуках, а там Сепеда, как водится, весь расхристанный. Так Малыш, сумасброд и грубиян, ни учтивости, ни воспитания, обзывал нас «клоунами». Это мы для него потому клоунами были, что к деловым кругам отношение имели. Как ни придем — Малыш Сепеда уже на месте, выпивку за столиком потягивает и в наш адрес глумится: «А вот и клоуны подтянулись». С ним всегда Скопель. Да и Хинете тоже там торчал.