Анатолий Максимов - Космическая одиссея разведчика. Записки сотрудника госбезопасности

Начало 1949 года. Клаус Фукс идет на одну из последних встреч с Феклисовым — переданная им информация — это то, что необходимо Советам:

«Когда мы переслали этот материал в Центр, мы узнали, что он является очень ценным. С его помощью мы сэкономили 250–300 мил. долл. В то время за доллар давали только 90 коп. Это означало также экономию времени на решение проблемы, т. е. на создание отечественных ядерных бомб».

Взрыв советской атомной бомбы (29.08.1949) вызывает в американских верхах шок. В штаб-квартире ЦРУ царило замешательство — русские имеют в американском проекте шпиона?!

Разобраться в этом помогает случай с бегством на Запад русского шифровальщика в Канаде. ФБР расшифровывают прежние советские коды.

Ламфер -сотрудник ФБР:

«Однократный код, если он правильно применен, почти невозможно расшифровать. Но однажды КГБ сделало ошибку Они употребили короткий ключ 2 раза. Один раз — для шифровки о торговли между Нью-Йорком и Москвой. Второй раз — для связи с КГБ».

Во время ночного скрытного вторжения в советскую торговую миссию в Нью-Йорке специалисты ФБР нашли доступ к документам, которые оказались решающими для проведения сравнительного анализа. Одно из расшифрованных сообщений указывало на существование советского источника информации в Лос-Аламосе». Ламфер:

«Подозрение пало на двух человек: Рудольфа Паейрлса или Клауса Фукса. Мы немедленно подняли наши собственные архивы. Как мы узнали, Клаус Фукс находился в списках людей, которых разыскивало гестапо. Эти списки были захвачены нами в конце войны. Кроме того, его имя было в записной книжке одного из подозреваемых, который был взят после показаний «канадского» Игоря Гузенко. Таким образом, мы сконцентрировали наше внимание на Клаусе Фуксе».

29 августа 1949 года. В России атомная бомба взорвана. Это вызвало «жуткий переполох на Западе».

Подозрение падает на Клауса Фукса. Он нервничает, его допрашивают несколько раз, но ему удается выкрутиться. В январе 1950 года Клаус Фукс принимает решение сознаться во всем сотруднику дознания Уильяму Скардону.

26 января 1950 года. Лондон, станция Паддингтон. Из центра ядерных исследований в Харуээле прибывает один из лучших физиков-атомщиков Британии. Это Клаус Фукс — выходец из Германии и русский агент. Здесь он встречается с Уильямом Скардоном, лучшим специалистом в стране по раскрытию иностранных агентов. Скардон, твердый, но не лишенный сострадания специалист по допросам, даже не подозревает, какие его ожидают откровения. История, которую расскажет ему Фукс в военном министерстве лондонского Уайт Холла, покажется просто невероятной…

Скардон: «Извините, доктор, но как Вы могли все эти долгие годы выдерживать двойную жизнь?».

Фукс: «Я не знаю, поймете ли Вы меня, но я всегда использовал марксистскую философию, чтобы медленно создать два разных мира в своем сознании. В одном мире я мог устанавливать дружеские связи и личные знакомства, помогать другим людям. Я мог быть тем человеком, которым я хотел быть. Я хотел чувствовать себя свободным и не бояться предательства. Но был и другой мир в моем сознании. Он был связан с моими политическими убеждениями и целями. И когда я оглядываюсь назад, то мне кажется, что это была какая-то разновидность контролируемой шизофрении. Не знаю, поймете ли Вы, о чем я говорю».

Опытный дознаватель Скардон вырывает от Клауса Фукса признание: то, что было в годы войны, теперь уже не столь имеет значение в работе Фукса с русскими.

Скардон: «Вы знаете, что против вас выдвигается обвинение. Могли бы вы назвать других агентов, которые передавали информацию?».

Фукс: «Я не знаю имен людей, которые собирали информацию для русских. Некоторые известны мне только в лицо. Я полностью доверял им, как и они мне. Но это не были люди, которые работали над ядерным проектом. Это были связные между мной и русским правительством».

Фукса арестовывают. Его коллеги и друзья не могут поверить в это. Они думают, что свершается ошибка.

В США ищут людей, с которыми контактировал Фукс. Гнев главы ФБР обрушивается на британскую службу безопасности, которая «проморгала Ламфер, который посещает Фукса в тюрьме.

Ламфер: «Сначала Фукс вообще не был предрасположен отвечать на мои вопросы. Он мотивировал это тем, что некоторые люди в США могут иметь неприятности из-за него. Тогда я решил показать ему фотографии нескольких подозреваемых».

И Клаус Фукс по фотографии опознал «Раймонда» — Гарри Голда.

Февраль 1950 года. В английской тюремной камере Фукс размышлял о своем участии и о совершенных им поступках.

Пайерлс: «Я посетил его в тюрьме после ареста и сказал о том, что он, как физик, должен скептически относиться к марксизму. На что Клаус ответил, что он помогал русским завоевать весь мир, чтобы потом показать фальшь системы».

Скардон: «И как Вы отнеслись к его словам?».

Пайерлс: «Я бы сказал, что это была наивная и дерзкая идея. Но в этом был весь Клаус Фукс!».

28 февраля 1950 года. В Лондоне начинается криминальный процесс над Клаусом Фуксом. В США его наверняка приговорили бы к смерти. Что происходит с ним в момент, когда зал суда заполняли его коллеги, его друзья и знакомые, многочисленные заинтересованные посетители?

Фукс: «Я подумал — это конец. Для разведчика это было ясно. Я поднимался вверх по лестнице как во сне. Защитник спросил меня:

«Вы знаете, какова высшая мера наказания?».

Я ответил: «Смертная казнь».

Нет, — ответил он. — Вы даже не знаете, что высшая мера наказания в Англии — 14 лет». Это был еще один шок. Это означало: Ты будешь жить дальше!».

Суд и главный обвинитель строго придерживались королевского права. Клаус Фукс был обвинен в выдаче секретных сведений властям другой страны, которая в годы войны была союзницей. В заключительном слове Фукс сказал: «Я совершил преступление перед законом и моими друзьями…».

Пайерлс: «Я знаю, что Фукс действовал согласно своим убеждениям. Он делал это не ради денег и не по принуждению. Он просто думал, что коммунисты должны получить всю информацию».

Вайскопф: «Я могу понять его идеализм. Он был убежденным коммунистом. Он полагал, что атомная бомба не должна принадлежать только западному миру. Это было его политическим убеждением. И с этой точки зрения его рассуждения не кажутся совсем идиотскими. Равновесие, очевидно, должно существовать».