Сол Слэш Хадсон - Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове [litres]

– Ты должен это услышать, – сказал тогда Стивен, восторженно выпучив на меня глаза. – Это группа Van Halen, они просто потрясающие!

Сначала я сомневался, потому что у нас со Стивеном не всегда совпадали музыкальные вкусы. Он поставил пластинку, и из динамиков раздалось соло Эдди в начале песни Eruption .

– Господи Иисусе, – воскликнул я, – что это, черт побери?!

Это гитарное соло показалось мне столь же глубокой и личной формой самовыражения, как живопись и рисование, но на гораздо более фундаментальном уровне.

Еще в тот год я первый раз в жизни попал на настоящий большой рок-концерт. Это был Калифорнийский всемирный музыкальный фестиваль в Мемориальном колизее Лос-Анджелеса 8 апреля 1979 года. Там было 110 тысяч человек, и сумасшедший состав артистов: участвовало множество групп, а хедлайнерами стали Тед Ньюджент, Cheap Trick, Aerosmith и Van Halen. Без сомнения, Van Halen разгромил все остальные группы, игравшие в тот день, даже Aerosmith. Думаю, это было нетрудно: Aerosmith тогда играли настолько плохо, что мне было трудно отличить одну песню от другой. Это при том, что я был их фанатом. Единственным треком, который я узнал, был Seasons of Wither .

В конце концов мы со Стивом стали тусоваться у клубов «Рейнбоу» и «Старвуд», где собиралась вся метал-сцена в эпоху до глэма. Van Halen тогда только начинали давать жару, Motley Crue занимались тем же; помимо этого, в тот период можно было стать свидетелем зарождения лос-анджелесского панк-рока. У клубов всегда было полно народу, и поскольку у меня был доступ к наркотикам, я продавал их не только за наличные, но и ради того, чтобы подобраться ближе к музыкальной сцене. В старшей школе я придумал стратегию получше: я стал подделывать удостоверения личности, чтобы проходить прямо в клуб.

В Голливуде и Западном Голливуде вечерами кипела жизнь: вся гомосексуальная публика тусовалась у шикарного гей-ресторана French Quarter, а гей-бары вроде Rusty Nail и другие находились прямо рядом с рок-тусовкой, которая была в основном гетеросексуальной. Эти контрасты казались нам со Стивеном такими странными. Повсюду было столько фриков, а нам безумно нравилось впитывать всю эту атмосферу, каким бы странным и бессмысленным ни казалось все происходящее.

В детстве мы со Стивом нарывались на все возможные и, казалось бы, безобидные неприятности. Как-то вечером папа взял нас на вечеринку, которую устраивали его друзья-художники, жившие в домах вдоль тупика в Лорел Каньоне. Алексис, хозяин дома и друг моего отца, приготовил целый таз адски убийственного пунша, от которого у всех вконец снесло крышу. Стивен вырос в Вэлли-Виллидж, поэтому такого никогда не видел: кучка взрослых творческих пост-хиппи в сочетании с пуншем вызвала у него отвал башки. Мы с ним еще могли осилить выпивку для тринадцатилетних, но этот взрывной коктейль оказался нам пока не по плечу. Я так напился, что не заметил, как Стив ускользнул с девушкой, жившей в гостевом домике внизу. Кончилось тем, что он ее трахнул, что оказалось не так уж и круто: она была замужем и ей было за тридцать. Мне как тринадцатилетнему она казалась уже пожилой. Так что в моем представлении Стивен переспал со старушкой… которая оказалась замужней старушкой.

Утром я проснулся на полу с привкусом того пунша во рту. Ощущения были такие, словно кто-то вбил мне в голову железный гвоздь. Я пошел домой к бабушке, чтобы отоспаться; а Стивен остался, решив поваляться внизу в постели. Не прошло и десяти минут с того момента, как я пришел домой, – и тут мне звонит отец и говорит, что Стивену следовало бы опасаться за свою жизнь. Та женщина, с которой он провел вечер, во всем призналась мужу, и муж, скажем так, был далеко не в восторге. По словам моего отца, он грозился «придушить» Стивена, что, как уверял Тони, было реальной угрозой. Я не воспринял его слова всерьез, и тогда папа объяснил, что тот парень прямым текстом пообещал убить Стивена. В конце концов, ничего так и не произошло, так что Стивену все сошло с рук, но это стало явным тревожным знаком для последующих событий. В тринадцать лет он сузил свои жизненные цели ровно до двух: трахать цыпочек и играть в рок-группе. Не могу винить его в этом, ведь он, по сути, предвидел будущее.

Музыкальную мудрость тринадцатилетнего Стивена (вероятно, благодаря его навыкам общения с женщинами) я ставил выше своей. Он тогда пришел к выводу, что в рок-н-ролле есть всего три важные группы: Kiss, Boston и Queen. Стивен слушал и играл их музыку каждый день, причем целыми днями, вместо школьных занятий. Его бабушка работала в пекарне и каждый день уходила из дома в пять утра; она и понятия не имела, что Стивен прогуливает школу. Его день состоял из того, чтобы врубить Kiss на полную громкость и вместе с ними лабать на маленькой электрогитарке с усилителем из «Волмарта», тоже выкрученных на полную громкость. Я приходил к нему потусить, а он кричал мне сквозь этот грохот: «Здорово! Нам бы группу собрать, а?!»

У Стивена такая открытая, беззаботная душа, что его энтузиазм чрезвычайно заразителен. Я не сомневался в его намерениях и драйве и сразу понял, что это непременно произойдет. Он выбрал себе роль гитариста, а мне достался бас. Сейчас, когда я слушаю музыку спустя двадцать лет игры, мне легко разложить ее на разные инструменты. Я слышу гитарные аккорды и сразу могу придумать несколько способов сыграть эту песню. К тринадцати годам я уже много лет слушал рок-н-ролл, бывал на концертах и знал, на каких инструментах играют в рок-группе, но понятия не имел, как каждый инструмент звучит в общей композиции.Я знал, что такое гитара, но не знал, чем бас отличается от обычной гитары, а из упражнений Стивена я ничего не понял.

Как-то мы с ним гуляли по городу и проходили мимо музыкальной школы на Фэрфакс и Санта-Монике, (сейчас там кабинет мануального терапевта), так что я решил, что там можно научиться играть на басу. Поэтому в один прекрасный день я пришел туда и сказал: «Я хочу играть на басу». Администратор представила меня одному из учителей, парню по имени Роберт Волин. Когда Роберт вышел ко мне, он оказался не таким, как я представлял: он был белым парнем среднего телосложения в джинсах «Ливайс» и заправленной в них клетчатой рубашке. У него были густые усы, легкая щетина и нечесаные лохматые каштановые волосы – вероятно, когда-то стрижка была, но уже куда-то делась. Стоит ли говорить, что Роберт вовсе не был похож на рок-звезду.

Однако он терпеливо объяснил мне, что для занятий мне понадобится собственная бас-гитара, о чем я и не подумал. Я обратился за помощью к бабушке, и она дала мне старую гитару для фламенко с одной нейлоновой струной, которая завалялась у нее в шкафу. Когда я снова пришел в школу к Роберту, он взглянул на мою гитару и сразу понял, что начать стоит с самых азов, потому что я и понятия не имел, что то, что я держу в руках, даже не бас-гитара. Роберт включил песню Brown Sugar Rolling Stones, взял гитару и стал играть с ними вместе рифф и соло. И вот тогда я услышал. Что бы Роберт ни делал, это было то самое. Я с удивлением уставился на его гитару и стал показывать на нее пальцем.