Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Послѣ обѣда пріѣзжалъ ко мнѣ на квартиру другъ мой г. Левшинъ и просидѣлъ до вечера, занимаясь пріятными разговорами. Оба мы были тогдашняго времени именитѣйшими литераторами и, помогая другъ другу, трудились въ пользу отечества. Я занимался экономическими сочиненіями, а онъ переводами разныхъ книгъ, а отчасти также кой-какими и сочиненіями. Итакъ, было намъ о чемъ съ нимъ говорить. По наступленіи-жъ вечера ѣздили мы съ нимъ и со всѣми прочими въ бывшій въ сей день вторичный маскарадъ, гдѣ имѣлъ я случай видѣть опять новаго своего, знакомца и нашего святочнаго гостя г. Кобелева, продолжавшаго ко мнѣ все еще ласкаться. На другой уже осьмой день пребыванія моего въ Тулѣ, желая скорѣе окончить свои дѣла, поѣхалъ я къ намѣстнику поутру и хотѣлъ ему откланяться. Но онъ приказалъ мнѣ пріѣхать послѣ обѣда, вмѣстѣ съ г. Давыдовымъ; а сіе и побудило меня проѣхать от намѣстника къ нему. Тутъ показывалъ я и ему свою садовую книгу, которая и ему также полюбилась. Однако онъ смотрѣлъ на нее далеко не съ такимъ любопытствомъ и удовольствіемъ, какъ намѣстникъ, и можетъ быть было ему непріятно, что я ее, мимо его, намѣстнику представлялъ. Но какъ бы то ни было, но я, побывавъ у него, ѣздилъ послѣ обѣда къ намѣстнику и, не заставъ его дома, пріѣхалъ опять къ Давыдову и услышалъ, что намѣстникъ хотѣлъ къ нему самъ заѣхать, гдѣ и дождались мы его дѣйствительно. Однако, тутъ не сталъ онъ ничего съ нами о дѣлахъ говорить, а велѣлъ обоимъ пріѣзжать къ себѣ. Но мы, пріѣхавъ, къ досадѣ своей, не застали его, за отъѣздомъ въ концертъ, дома, и принуждены были просидѣть у него со скукою весь, вечеръ и его дожидаться изъ концерта. Наконецъ, на-силу-на-силу дождались его, и онъ, поговоривъ съ нами и давъ послѣднія повелѣнія, отпустилъ меня наконецъ совсѣмъ и дозволилъ ѣхать въ Богородицкъ.

Симъ образомъ, пробывъ цѣлыхъ восемь дней, въ Тулѣ и проводивъ ихъ въ вихрѣ безпрерывныхъ движеній и хлопотахъ, возвратился я въ Богородицкъ, привезя вмѣстѣ съ собою и хозяйку нашу, госпожу Сухотину, съ сыномъ; ибо какъ для излѣченія поврежденной его руки потребенъ былъ искусный врачъ, а таковаго имѣли мы у себя въ особѣ г. Бентона, общаго нашего пріятеля и знакомца, то, по предложенію моему, убѣдилъ я ее привезть сына своего къ нему, и на все то время, покуда онъ станетъ залѣчивать его рану, оставить жить у меня въ домѣ; чѣмъ хотѣлось ихъ возблагодарить за всѣ ихъ къ намъ ласки, пріязнь и дружество, которое, по отъѣздѣ ихъ от насъ изъ Богородицка, сдѣлалось прямо искреннимъ. А чтобъ услуга моя къ ней была еще существеннѣе, то вознамѣрился я постараться, чтобъ все время, которое пробудетъ у насъ сей умный и хорошаго такого и кроткаго характера молодой человѣкъ, прежній соученик и товарищъ и другъ моему сыну, могло ему, кромѣ лѣченія, обратиться въ существенную пользу чрезъ преподаваніе ему о многихъ нужныхъ и относящихся до образованія сердца и ума свѣдѣній.

Пріѣхавши въ Богородицкъ, узнали мы о воспослѣдовавшей перемѣнѣ судей нашихъ, и что вновь судьею выбранъ былъ г. Дьяковъ, Михаилъ Григорьевичъ, зять друга моего г. Албычева, а прочими прежній нашъ другъ, нашъ и знакомецъ, Николай Сергѣевичъ Арсеньевъ; а изъ новыхъ г. Пургасовъ, двое господъ Карповыхъ и Рылѣевъ. И какъ всѣ они уже къ своей должности и явились, то я на другой же день, по случаю бывшаго воскресенья, пригласилъ ихъ и прежнихъ, тутъ же еще бывшихъ, на вечеринку и угостилъ, ихъ у себя ужиномъ.

Съ ними вмѣстѣ былъ у насъ и городничій нашъ князь Назаровъ, о которомъ я хотя и зналъ, что онъ, от зависти по грузинской своей совѣсти, намъ не доброхотствовалъ и всячески мнѣ втайнѣ вредить старался, и что всѣ оказываемыя имъ мнѣ наружно ласки и пріязнь были не истинныя и все обхожденіе его съ нами было коварное и лукавое, но, не хотя давать знать, что мнѣ это извѣстно, обращался съ нимъ по-прежнему съ прямымъ сердцемъ и душею.

Наутріе съ чувствительнымъ сожалѣніемъ проводили мы отъѣзжающаго от насъ изъ Богородицка и бывшаго до сего засѣдателя г. Чулкова, котораго всѣ мы за тихій и кроткій его характеръ и за оказываемую намъ всегда искреннюю пріязнь и ласку, сами всѣ искренно любили и почитали и чрезъ отбытіе его потеряли въ немъ добраго себѣ компаніона.

Тотчасъ послѣ сего, поотдохнувъ от своей ѣзды и проводивъ от себя и нашу гостью съ меньшимъ ея сыномъ, принялись оба мы съ сыномъ, своимъ за свои дѣла: я за писаніе опять своего «Магазина», а сынъ мой — за новую и важную свою работу, и именно за рисованіе садовыхъ картинъ для Государыни. Оба мы долго думали, которую бы изъ садовыхъ сценъ къ тому преимущественно выбрать и какъ бы рисунки сіи расположить и сдѣлать колико можно лучше. Мы отобрали къ сему 24 наилучшихъ и интереснѣйшихъ садовыхъ видовъ и положили увеличить ихъ нѣсколько противъ прежнихъ рисунковъ и рисовать ихъ на лучшей александрийской бумагѣ и употребить къ лучшей и чистѣйшей отдѣлкѣ ихъ все искусство моего сына, который принялся съ особою охотою за сіе дѣло и имѣлъ въ томъ столь великое стараніе, что я удивился самъ его искусству и не могъ довольно нарадоваться, видя его такой успѣхъ, какого не ожидалъ я самъ. Словомъ, картины выходили прямо прекрасныя и рисовка выливалась такая, которая равнялась почти съ лучшею англійскою и ни мало была не постыдна для представленія ея очамъ нашей монархини. Но чтобъ впредь о томъ не повторять, скажу и то, что употребилъ онъ на нарисованье всѣхъ сихъ, картинъ много времени. Возможнѣйшее напряженіе всѣхъ душевныхъ и тѣлесныхъ силъ его стоило ему очень много; ибо, кромѣ премногихъ трудовъ, употребленныхъ къ тому, обратилось мелкое рисованье ихъ въ великій вредъ глазамъ его, но, къ сожалѣнію, возчувствуемый уже поздно, и былъ тѣмъ для насъ прискорбнѣйшимъ, что продолжился онъ на всю его жизнь и сдѣлался неизлѣчимымъ.

Впрочемъ, достопамятно то, что при общемъ у насъ съ нимъ приступленіи къ сей важной и многотрудной работѣ, получилъ я первую мысль о пріуготовленіи и другой вещицы, для поднесенія государынѣ, а именно: о сдѣланіи ящика съ съ наилучшею коллекціею нашихъ марморныхъ песковъ и убраніи онаго………. самимъ мною и сыномъ обработанными и росписанными стеклами, которая мысль впослѣдствіи времени отчасти и произведена была нами въ дѣйствіе, какъ о томъ упомяну въ своемъ мѣстѣ.

Между тѣмъ, какъ мы при дневномъ свѣтѣ начали заниматься сими своими работами, началъ я тотчасъ и все праздное вечернее время употреблять на пользу нашему гостю, а вмѣстѣ съ нимъ и моимъ дѣтямъ. Дѣло сіе состояло въ читаніи имъ такихъ книгъ, которыя бы могли образовать ихъ умы и сердца и полагать основаніе къ любви христіанскаго закона и добродѣтельной жизни. Къ сему избралъ я наиглавнѣйше своего «Путеводителя», также и нѣкоторыя другія важныя и нравоучительныя книги, и читая оныя, самъ останавливался почти на всякомъ пунктѣ, дѣлая имъ дальнѣйшія всему объясненія и замѣчанія; чѣмъ тогдашнее мое чтеніе могло равняться съ обыкновенными философическими лекціями, читаемыми профессорами въ университетахъ, но было для слушателей моихъ едва ли не полезнѣе оныхъ.