Фёдор Головкин - Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания и анекдоты

Есть основание думать, что предки Гаврилы Головкина ни в чём не отличались от других московских бояр. Подобно их собратьям, они наряжались в большие собольи шапки и восточные кафтаны, полы которых живописно распахивались от леденящих северных ветров; и подобно же им, они подобострастно простирались перед царем и били челом об пол, а когда представлялся случай или надобность в подаче высшему начальству челобитной, они учиняли на ней уничижительную подпись [7] Этот патриархальный обычай отменен указом Петра I. . Наконец, они, как и все остальные, называли себя без вины виноватыми, находили, что Богу и царю всё возможно, позволяли себя бить и были довольны!

Случайное обстоятельство способствовало, однако, возвышению Головкина среди окружавшей престол толпы. Некий Иван Раевский отдал свою дочь за Симеона Родионовича Головкина; её сестра Прасковья, благодаря браку своей дочери с Кирилой Нарышкиным, стала бабкой Петра I.

Таким образом, у реформатора России и у Гаврилы Ивановича Головкина был один и тот же прадед.

В нынешние времена такое родство быстро забывается, но тогда воспоминания о нём заботливо сохранялись в праздной атмосфере терема [8] Помещение, предоставленное обитательницам женской половины царского двора. , где тяжелый, переполненный благовонными духами воздух и таинственный полусвет особливо способствовали болтовне старых кумушек, этих хранительниц преданий старины. Благодаря этим традициям Гаврила Головкин начал свою карьеру в должности «спальника» или камергера, состоящего при опочивальне Её царского Величества, положение, считавшееся в доброе старое время царя Федора Алексеевича весьма завидным, ибо тот, кто его занимал, жил в постоянном общении с главою государства. По-видимому, служба Гаврилы Ивановича пользовалась одобрением, так как его, немного спустя, повысили на должность «постельника» [9] Бантыш-Каменский. «Геройские подвиги знаменитых полководцев и министров Петра Великого». Первое примечание к статье о Головкине I, стр. 173. , т. е. такого камергера, к обязанности которого относилась главным образом забота о содержании в чистоте и опрятности царского ложа.

Всё это совершенно изменилось с воцарением Петра I. Азиатский этикет должен был уступить европейским нравам. Впрочем, молодой и энергичный государь мало заботился о чистоте своего ложа. Парадной постели он предпочитал медвежью шкуру, а во время похода, когда ему приходилось отдыхать, он заставлял одного из своих денщиков лечь на землю и клал свою голову на его живот, вместо подушки. Для такого выбора надо было обладать молодостью и хорошим пищеварением, ибо при малейшем движении денщика царь вскакивал и бил его немилосердно [10] Шерер, т. II, стр. 81 — ссылка у Валишевского, Петр Великий . .

Таким образом, неуменью своему наводить порядок в царской опочивальне, Головкин был обязан повышением на важное место государственного канцлера. Будучи сам очень трудолюбив, Петр ценил хороших работников, а Гаврила Головкин несомненно принадлежал к числу их. Устанавливая дипломатические сношения с Западной Европой, Петру пришлось создавать всё из ничего. Я не стану приводить многочисленных договоров, заключенных канцлером. Это значило бы утомлять читателя перечнем пергаментов, не представляющих более интереса — с тех пор, как границы Российской Империи достигли с одной стороны Вислы, а с другой Тихого Океана.

Один заслуженный историк, обогативший несколько лет тому назад французскую литературу капитальным сочинением о Петре I, ставит Головкина в один ряд с «второстепенными сотрудниками» Петра. Я сомневаюсь, может ли подобная классификация быть оправдана историческими фактами! Имеет ли Петр I, вообще, «первостепенных» сотрудников? — В этом я тоже сомневаюсь.

Конечно, никто из приближенных Петра I не имел мужества настаивать на необходимости нравственной реформы, потому что никто сам не чувствовал этой необходимости [11] Единственный человек, который, может быть, осмелился говорить Петру о нравственной реформе его народа, был Джильберт Бэрнет, епископ Сольберийский. Этот замечательный человек рассказывает в своих «Мемуарах» , что ему в 1699 г., во время посещения Англии Петром I, было поручено давать царю о религии и конституции англичан все те разъяснения, которые он захочет иметь. «Он пожелал, — говорит Бэрнет, — ознакомиться с нашей религией, но по-видимому не был расположен улучшить положение дел у себя, в Московии. У него много вкуса к механике и он, кажется, природой более предназначен быть корабельным плотником, нежели великим государем». . К несчастью, и Головкин принадлежал к числу последних. Но в моих глазах его возвышает над остальными приближенными царя то, что он не злоупотреблял своим положением, как Меншиков, Ушаков, Толстой, Ромодановский и столько других. И я надеюсь, что в тот день, когда Петр I и его сподвижники предстанут перед Страшным Судом, от которого никто не может укрыться и на котором придирки и отговорки не будут приняты в расчет [12] Слова князя Августина Голицына во введении к его книге «La Russie au dix-huitième Siecle». Париж. 1863 г. , — Гаврила Головкин окажется в числе тех, чьи поднятые к Всевышнему руки не будут обагрены кровью невинных жертв!

Одно обстоятельство в жизни Гаврилы Головкина заслуживает особого внимания. Он был первый российский граф [13] Т.е., первый российский граф, который, в то же время носил титул графа Священной Римской Империи. . Это достоинство было ему пожаловано Петром I в 1709 г., спустя два года после того, как он был произведен в графы Священной Римской Империи.

Два столетия прошли с тех пор, как была сделана попытка привить русским нравам это западное учреждение [14] Здесь автор, по-видимому, подразумевает учреждение в России титулов барона, графа и «светлейшего» князя. Но он при этом забывает, с одной стороны, что русская родовая аристократия, т. е. как титулованное дворянство, происходящее от древних удельных князей, так и «столбовое» дворянство, которое главным образом состоит из потомков бояр, гораздо старше этого «западного учреждения» и не имеет ничего общего с попытками русских государей создать новое служилое, титулованное и нетитулованное дворянство в противовес старому родовому. С другой стороны, и на Западе, а именно во Франции при Наполеоне I и III, и в Англии еще во времена Генриха VIII, значительная часть аристократии создалась из самых низких слоев общества, нижних чинов, приказчиков и подмастерьев, так что и там далеко не все князья и графы отличаются родовитостью происхождения. Прим. перев . , но её успех ограничился лишь установлением внешних форм. Нормальное развитие сильной родовой аристократии сделалось невозможным вследствие того, что эта аристократия постоянно вырастала от прибавления к ней новых членов, вышедших из подонков общества.