Фёдор Головкин - Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания и анекдоты

Дан в Санкт-Петер-Бурге октября 27-го дня 1746 г. (на подлинном). «Елисавет».

Воздействие, которое должен был иметь этот последний рескрипт, заставило себя ждать долгие годы [59] В 1754 г. вице-канцлер М. Л. Воронцов написал графу Головкину по повелению императрицы письмо, в котором приказывает ему прислать двух старших сыновей в Россию. На это графиня Головкина письмом от 19 апреля умоляет вице-канцлера повлиять на императрицу в том смысле, чтобы она отказалась от своего решения. (Архив кн. Воронцова, т. III, стр. 663.) двое из сыновей посла появились в России в начале царствования Екатерины II. «Старший, — рассказывает граф Федор, — принял даже место посланника при городе Данциге и заседал в комиссии о сочинении проекта нового уложения; но оба брата привезли с собою на родину много претензий и легкомыслия, и снова уехали оттуда навсегда и тем легче, что иностранки, на которых они были женаты, не подарили им детей» [60] См. таблицу IV. .

Александр Гаврилович никогда не возвратился в Россию. На портрете, нарисованном карандашом графом Анри Огюст де-Сэн-Жорж [61] Головкины и Сен-Жоржи состояли в родстве благодаря брачным союзам с одною и тою же семьей — де-Местраль, хотя эти браки заключались в разное время. См. V. Haag, La France protestante и таблицу V. , он изображен стариком в халате, сидя в кресле, в одной из комнат Рисвикского замка. Большой парик покрывает его голову. Его лицо выражает спокойствие и веселость и на нём можно как будто прочесть: «Я здесь и не уйду отсюда». И он хорошо сделал, что остался в Голландии. Совершенные им с точки зрения русских законов проступки были исключительно тяжки. Он не только отказался вернуться на родину, когда государыня его туда звала, но под влиянием своей жены, ревностной протестантки, даже принял реформатскую веру [62] Свобода совести, хотя и признается русскими законами, но лишь по отношению к подданным императора, исповедующим так называемые иностранные религии. Протестант, например, может перейти в православную веру. Но раз что он становится православным, он подвергся бы большому риску, если бы посмел снова вернуться в протестантскую веру. (Как известно, эти ограничения упразднены законом о свободе совести от 17 апреля 1905 г.) Прим. перев. .

Остаток своих дней посол и его супруга посвятили заботам о своих детях. У них было не менее двадцати пяти детей [63] Это огромное количество детей объясняется, может быть, религиозными влияниями. Граф Цинцендорф, тот самый, который основал секту «Моравских Братьев», был один из приближенных семейства Головкиных. Рождение многочисленных детей — стольких же «храмов Св. Духа» — было одной из заповедей этой основанной им секты. , из коих лишь восемь достигли зрелого возраста. Благодаря сильной протекции, обеспеченной им высоким происхождением их матери, они все получили выгодные места [64] См. примечание к табл. IV. .

«Головкин-философ». — Он оригинал, но хорошего пошиба. — Пребывание в Монна и в Лозанне. — Общество в Лозанне. — Супруга графа Александра, впоследствии герцогиня Ноайль. — Граф принимает предложение Фридриха II прусского и становится «директором спектаклей». — Фридрих II и театр. — Краткое пребывание Головкина в Берлине; он удаляется в Париж. — Его странные взгляды на воспитание. Их применение к собственным детям. — Его переписка с Павлом I, Императором Всероссийским.

Граф Александр Александрович Головкин, сын посла в Гааге, был, то что называют «оригиналом».

Современники называли его «философом».

Окончив курс учения в Голландии, он ужаснулся при мысли, что хотя его учителя всегда были им довольны, но что он всё же ничего не знает. «Вот, — сказал он однажды Дьёдонне Тьебо [65] Dieudonné Thiêbault. Mes souvenirs de vingt ans de séjour à Berlin t. III. Статья о графе Камеке. — время учиться для меня прошло, а я ничего не знаю! Виноваты ли в этом те, кто должны были меня учить? Нет, это хорошие люди, обладающие как усердием, так и знаниями. Не виноваты ли книги, которые меня заставляли изучать? Но могла ли вся Европа в течение веков ошибаться при их выборе и с всеобщего согласия вручать молодежи такие книги, которые ничему не научили бы ее? Это тоже невозможно. А потому, если я ничего не знаю, то это моя собственная вина. Стало быть, надо начать снова и сделать лучше». «Таким образом, — рассказывает Тьебо, — он без посторонней помощи вторично прошел все классы, изучая один в своей комнате по порядку и по лекциям все те книги, которые он проходил раньше, и размышляя по мере сил и возможности над мельчайшими подробностями их содержания. Эта работа отняла у него несколько лет и имела двойную пользу — приучить его к сидячей жизни и к размышлению». «Если я что-нибудь знаю, — говорил он мне потом, — то я этим обязан вторичному курсу наук, убедившему меня, по крайней мере, что мы знаем только то, чему мы сами себя учим».

Ученый пыл молодого графа является тем более похвальным, что родители предназначили ему прелестный замок, расположенный на берегу Женевского озера, и что в те времена для владельца замка не требовалось больших знаний. В 1761 г. граф Александр принес присягу швейцарским властям в Берне и в виду последовавшей тогда же в Гааге смерти отца, переселился в свой замок Монна [66] Этот замок расположен на ближайших к озеру высотах, по соседству с великолепным замком Вюффлан. . Но большую часть года он имел привычку проводить в деревне, у подножия Мондриона, близ Лозанны. Теперь еще можно видеть сельский дом, окруженный старинными кедрами, где раньше жил Вольтер, потом принц Людвиг Виртембергский и, наконец, граф Головкин.

Это были лучшие дни для Лозанны. Как столица земледельческой страны [67] Кантона Ваатланд (Vaud). , она собирала в своих стенах всю сельскую аристократию. Громкие имена ваатландских владельцев напоминали героическое время давно минувших дней, но их просвещенный ум и изящные манеры соответствовали тому веку, в котором они жили. Общественная жизнь в Лозанне соперничала в приятности с красотою очаровательной природы. Живописный силуэт древней Лозанны, окруженной зеленью виноградников и многочисленных фруктовых садов, вызывал восхищение путешественников не менее величественных вершин Савойских гор и извилистых очертаний Женевского озера.

Все эти преимущества имели магическое влияние на знатных иностранцев, стекающихся со всех сторон, чтобы поселиться в Лозанне, как например, Гиббон, Вольтер, маркиз Лангалльри, Серван, Разумовский, принц Людвиг Виртембергский и много других, в числе которых граф Александр Головкин, несомненно, занимал место, принадлежавшее ему по праву рождения и образования.