Леонид Млечин - Вожди СССР

Но Бесков был «динамовцем» и, соответственно, действующим офицером МВД. Уход в «Спартак» означал потерю в зарплате и потерю военной пенсии. Черненко нашел решение. Подполковника Бескова откомандировали в «Спартак», оставив в кадрах внутренних войск. Нужных «Спартаку» игроков забирали из «Динамо» и ЦСКА. Если требовалось, Черненко сам звонил и министру внутренних дел, и министру обороны. Ему они отказать не могли. Лучшего болельщика у «Спартака не было. В 1977 году «Спартак» вернулся в высшую лигу, в 1979-м стал чемпионом.

Когда во МХАТе поставили яркую и темпераментную пьесу Михаила Филипповича Шатрова «Так победим!» с Александром Александровичем Калягиным в роли Ленина, спектакль не пропускали. Главный режиссер театра Олег Николаевич Ефремов обратился к Черненко. И он помог. Привел на спектакль все политбюро во главе с Брежневым. Леонид Ильич был уже плох, мало что понял, но для театра это в ту пору имело огромное значение. Блюстители идеологической чистоты оставили МХАТ в покое.

Главный режиссер Театра на Таганке Юрий Петрович Любимов, когда его совсем уж допекли, обратился к Черненко. Константин Устинович, по всем отзывам, был человеком вполне доброжелательным.

Любимов позвонил ему по «вертушке», стоявшей в кабинете директора Института физических проблем, знаменитого академика Петра Леонидовича Капицы (он когда-то участвовал в разработке ядерного оружия, и с тех пор у него остался аппарат правительственной связи АТС-2).

— Не может быть! — удивился Черненко рассказу Любимова о том, как его преследуют. — Ну и ну, вот, оказывается, до чего мы дожили.

— Неужели я вам буду неправду говорить? — продолжал Любимов. — Извините, что я вас побеспокоил. Просто я больше не могу так работать.

— Перезвоните мне через несколько дней, — сказал Черненко, — а я разберусь.

Но в следующий раз Константин Устинович, которого, видимо, накрутили, был уже не так любезен:

— Почему вы к нам обращаетесь? У вас есть свой секретарь ЦК по пропаганде, товарищ Зимянин, он такой же секретарь ЦК, как и я. Обратитесь к товарищу Зимянину, он этим занимается.

— Вы знаете, — пояснил Любимов, — с ним очень трудно: он не слушает. Он громким голосом очень быстро читает большую нотацию, и на этом разговор заканчивается. Бесполезно…

— Я вам повторяю: позвоните товарищу Зимянину, — закончил разговор Черненко.

Любимов позвонил Зимянину.

— Мы вам покажем! — возбужденно говорил Михаил Васильевич. — Вы что это беспокоите членов политбюро, до какой наглости вы дошли!

То есть Черненко действительно попросил Зимянина разобраться. Вот тот и разбирался:

— Все ваше окружение антисоветское!

— Ну, раз все антисоветчики, один вы советчик, то посоветуйте хоть что-нибудь.

— Ах, вы еще это, шутить, я вам дошучусь!

Перед назначением председателем Совета министров Казахстана Нурсултана Абишевича Назарбаева трижды вызывали в Москву — на смотрины. Несколько дней Назарбаев сидел безвылазно в гостинице. Но Черненко был совсем плох, не мог найти в себе силы встретиться. Назарбаеву звонили:

— Принять не может — болен. Лети обратно.

Через неделю снова вызов в Москву. Сидел в той же гостинице, пока не позвонили:

— Возвращайся в Алма-Ату.

И только с третьей попытки получилось. В марте 1984 года в кабинет генерального секретаря его привел главный партийный кадровик Егор Кузьмич Лигачев. Он коротко представил Назарбаева генеральному секретарю. Константин Устинович даже не смог ничего произнести, кроме нескольких слов:

— Вернетесь, передайте привет товарищам.

Весной 1984 года министра юстиции Владимира Теребилова вызвали в ЦК. С ним разговаривал Горбачев, который предложил перейти председателем Верховного суда СССР. Затем Теребилова, как положено, провели к генсеку. Беседа с Черненко заняла несколько минут. Здороваясь, он даже не встал. Спросил:

— С Горбачевым переговорили? Ну и ладно… Я вас знаю.

И вяло махнул рукой.

Черненко продержался еще год. В определенном смысле избрание его было подарком судьбы для Горбачева. Если бы генеральным избрали, скажем, более крепкого Андрея Андреевича Громыко, он бы надолго занял кресло. Михаил Сергеевич мог бы и не дождаться, пока оно освободится.

Черненко, надо отдать ему должное, не пытался отодвинуть Горбачева, как многие поступили бы на его месте. К Михаилу Сергеевичу у него могло быть завистливое и неприязненное отношение: молодой, здоровый, я скоро уйду, а он сядет на мое место. Но он под держивал Горбачева.

Михаил Сергеевич смог стать генеральным только потому, что Черненко настоял на том, чтобы в его отсутствие именно Горбачев вел заседания секретариата и политбюро.

Но сам Черненко чувствовал себя все хуже.

Дмитрий Федорович Устинов, оптимист и жизнелюб, был опорой Черненко. Поддержка министра обороны многое значила для Черненко. С ним Константин Устинович чувствовал себя увереннее и бодрее.

Устинов рассказывал ему:

— Ты знаешь, я тут своих помощников поднял на крыло. Прихожу утром в девять и говорю: «А где у тебя чемодан?» — «Какой чемодан?» — «Как какой? Мы через полчаса летим в Североморск». Ну, они мужики тертые, у них всё при себе. Вызвали машины и в аэропорт. Полетели в Североморск. Никто ничего не знал, даже командующий флотом. Я им говорю: «Веди на подлодку. Погляжу». Протащил их там через кубрики. Они запыхались. Потом собрал военный совет и объяснил, зачем приехал: начинаем новое строительство. Вечером улетел.

И радостно заключил:

— Дал я им шороху!

Осенью 1984 года состоялись совместные военные учения на территории Чехословакии. В них принимали участие Устинов и министр национальной обороны Чехословакии генерал армии Мартин Дзур. Он стал министром обороны еще при Александре Дубчеке, во время Пражской весны. В августе 1968 года генерал приказал армии не оказывать сопротивления вступившим в страну войскам Варшавского договора, поэтому сохранил свой пост, когда других соратников снятого с должности либерального первого секретаря ЦК компартии Чехословакии выбросили из политической жизни.

После маневров советская делегация задержалась, чтобы принять участие в праздновании сорокалетия Словацкого национального восстания. Советских гостей повезли в горы, прием устроили на открытой террасе. Погода была плохая. Устинов сильно простудился. Возможно, заразился от кого-то вирусной инфекцией, которую вначале приняли за обычный грипп. Военачальники братских армий, как это было принято, крепко обнимались и жарко целовались. Тот же недуг поразил и министра обороны Чехословакии генерала Мартина Дзура…

Вернувшись с маневров, Устинов почувствовал недомогание, у него началась лихорадка, очаг инфекции возник в легких.