Николай Фигуровский - Я помню... [Автобиографические записки и воспоминания]

Немало пришлось поработать и с изобретением «Дисперсионно-конденсационный метод получения дисперсных систем и материалов». С одной заявкой в Комитет по изобретениям было потрачено много времени, пришлось согласиться на соавторство с некоторыми людьми, которые могли экспериментально иллюстрировать значение этого нового метода. Много времени отнимали и аспиранты. Они как дети. Им надо не только давать чисто научные советы, что делать, что читать, как писать, но буквально опекать их, говорить с ними по душам о задачах науки и ученого, обсуждать их чисто личные вопросы, хлопотать по такого рода вопросам. Но эта работа всегда доставляла мне большое удовлетворение. В последние годы мне везет на аспирантов. Одного из них я выпустил — В.Н.Рыжикова. Другая — Н.Л.Струсовская, видимо, также скоро защитит. Волынка и с дипломниками, но о всем не упомянешь.

Пытаюсь регулярно писать. Хочется закончить «Очерк истории химии» — написать III-й, а может быть, если удастся, и IV том. В планах, кроме того — «Седиментометрический анализ» и куча статей. Не знаю, что удастся сделать.

4 июня у меня умерла жена. Жизнь довольно резко переменилась. Чувствую, что стал «сдавать», хотя и надеюсь, что привычная дисциплина занятий еще некоторое время будет поддерживать мою жизнеспособность.

Сегодня 8 августа (полнолуние и перемена погоды); я был в клинике на диспансеризации и что-то «упал духом», узнав, что электрокардиограмма у меня неважная. Да и чувствую себя неважно, хотя днем и предпринял длительное путешествие в центр и довольно много прошел пешком. Должен продолжать работу над т. III «Очерка общей истории химии». Но никакого настроения нет. Не желая «распускаться и размагничиваться», решил сесть за воспоминания.

Одна из причин, по которой я год не занимался этими воспоминаниями, состояла в том, что предстоит изложить события последних 35 лет. Эти годы были полны работами и хлопотами. Но все было омрачено событиями, о которых не хочется писать. Эти события малоприятны и в них замешаны, казалось, довольно близкие люди, которых предстоит характеризовать откровенно и далеко не всегда положительно, как хотелось бы. И лишь рассчитывая на то, что эти воспоминания станут известными много лет спустя, когда горечь от прошлых неприятных историй исчезнет вместе с исчезновением моего поколения 77.

Итак, 1 июня 1947 г. я был освобожден от должности начальника Главного управления университетов Министерства высшего образования СССР. Нельзя было не испытывать чувства облегчения. Я, кажется, становился свободным от административной работы, которая мне не особенно нравилась и отнимала все мое время, а я мечтал о научной работе. Наконец-то появились некоторые надежды полностью вернуться к исследованиям. Тем более, что в университете шли работы по конструированию центрифугальных седиментометрических весов и у меня были уже аспиранты. Правда, все это шло пока по линии Института физической химии АН СССР.

Но еще 25 июня 1946 г. я был утвержден в ученом звании профессора коллоидной химии и в связи с этим мое положение в МГУ упрочивалось. Правда, мои коллеги по Химическому факультету вначале смотрели на меня как на «пришельца» из чуждой среды. В МГУ подавляющая часть преподавателей комплектовалась из «своих», т. е. окончивших университет, и на посторонних обычно смотрели косо. Однако мне, видимо, везло. Н.Д.Зелинский, имевший в то время непререкаемый авторитет на факультете, относился ко мне прекрасно. Так, еще в июне 1946 г. я был избран действительным членом Московского общества испытателей природы. Декан факультета Е.С.Пржевальский относился ко мне по-дружески, да и в Минвузе меня не забыли. С начала 1947 г. я стал членом Экспертной комиссии по химии ВАК и т. д.

Так как я преподавал в МГУ историю химии, ко мне стали присматриваться в Институте истории естествознания, который незадолго перед тем был организован 1и пока что имел весьма узкий круг квалифицированных сотрудников. Еще 16 января 1947 г. я был утвержден членом Ученого совета Института истории естествознания. Правда, этому содействовало мое выступление на Совещании по истории естествознания, созванном Институтом в конце декабря 1946 г. Хотя я, как и большинство начинающих историков науки, начал с древности и посвятил свой доклад древнерусской химической терминологии, на меня обратили внимание. Вместе с тем и в Университете с 1 июня я был назначен штатным профессором (по коллоидной химии).

Все это было, конечно, хорошо, но я пока не чувствовал себя привязанным к настоящему месту, работая и в Академии наук в Институте физической химии, и членом Комиссии по истории химии, и в МГУ, и в Институте истории естествознания. Что надо было выбрать в качестве основной работы, было неясно. Но за меня все решило высокое начальство. 30 августа 1947 г. мне показали постановление ЦК КПСС о назначении меня зам. директора Института истории естествознания к Х.С.Коштоянцу 2, Волей-неволей пришлось приступать к делу, хотя я, конечно, отнюдь не бросил университетскую работу, где шли интересные исследования о толщине сольватных оболочек, о центрифугальных седиментометрических весах и где у меня были уже аспиранты.

Институт истории естествознания был детищем войны. В конце войны, когда национально-патриотический подъем достиг апогея, стал проявляться широкий интерес к истории отечественной науки. Вначале это было чисто пропагандистское литературное направление. Появился ряд статей, в которых не просто подчеркивалась, а возвеличивалась (и, пожалуй, преувеличивалась) роль русской науки в развитии естествознания. Это направление довольно известно и до сих пор еще многим историкам науки и техники (шутили тогда: «Россия — родина слонов»).

Однако при организации Института удалось собрать небольшой коллектив сотрудников достаточно высокой квалификации и широкого образования. Первым директором был назначен Президент АН СССР В.Л.Комаров, его заместителем — Б.Г.Кузнецов 3(умер в 1984 г.), избранный из окружения Президента (как говорили тогда в АН — «из камарильи» 4). У него что-то не ладилось с зам. директорством, причины этого, впрочем, неясны, не будем здесь их касаться. В числе сотрудников Института были биологи С.Л.Соболь 5, П.А.Новиков 6, Б.Е.Райков 7. Кроме них, назову здесь А.П.Юшкевича 8, В.П.Зубова 9, О.А.Старосельскую 10, Л.Ш.Давиташвили 11, И.Н.Веселовского 12и несколько других. Коллектив был небольшой. Ученый совет Института заседал за круглым столом. Институт размещался в здании Фундаментальной библиотеки общественных наук на ул. Фрунзе, 11, по существу в одной единственной комнате.

Надо, однако, сказать, что малочисленность сотрудников института совсем не сказывалась на продуктивности его работы. В то время историей естественных наук считали приличным заниматься многие видные ученые — академики, профессора, экспериментаторы и пр. Кроме них, внезапно в различных городах, особенно в Москве и Ленинграде, откуда-то появились до тех пор неведомые никому авторы историко-научных статей и даже книг (Елисеев, Безбородов, Ченакал, Раскин 13и множество других).