Николай Фигуровский - Я помню... [Автобиографические записки и воспоминания]

Ближе к осени 1935 г. в Горький приехал уполномоченный представитель Президиума АН СССР А.П.Рубинштейн с целью подбора кандидатов для поступления в академическую докторантуру. Естественно, первым кандидатом был Н.А.Фигуровский, который, не раздумывая, сразу же согласился на это предложение. Вскоре он был зачислен в докторантуру Коллоидо-электрохимического института АН СССР, возглавлявшегося тогда известным химиком, академиком В.А.Кистяковским, и в конце года перебрался в Москву.

Работа в Коллоидо-электрохимическом институте проходила более чем успешно. Здесь им проводились исследования по физической химии дисперсных систем; были изобретены стеклянные седиментометрические весы, вскоре полностью вытеснившие приборы Вигнера и Ребиндера; в 1939 г. директор института А.Н.Фрумкин пригласил его в свои замы; годом позже была успешно защищена докторская диссертация «Седиментометрический анализ и его применение», и вскоре после этого Н.А.Фигуровский по совместительству стал заместителем директора Университета им. Н.Д.Зелинского. В докторантский период произошло знакомство Н.А.Фигуровского с Б.М.Кедровым, с которым ему впоследствии «пришлось съесть немало соли».

Рассказ Н.А.Фигуровского, посвященный периоду его наиболее активной деятельности как химика-исследователя, насыщен интересными, подчас никому не известными фактами о московской научной жизни и многих замечательных ученых, с которыми свела его судьба.

Войну Н.А.Фигуровский встретил в Москве. Дважды он покидал столицу, эвакуируясь с академическими учреждениями в Казань и Горький, и дважды возвращался. Когда положение под Москвой настолько ухудшилось, что «артиллерийская стрельба по утрам даже будила», Н.А.Фигуровский, мучимый мыслями, что он ничего не делает, не приносит никакой пользы и «будет стыдно когда-нибудь отвечать на вопросы товарищей: где я был во время войны», ушел добровольно в Красную Армию, хотя имел все права и основания не делать этого.

Годам войны (Сталинград, Южный и Украинский фронты) в мемуарах Н.А.Фигуровского посвящена сотня машинописных страниц, представляющих, как и вся рукопись в целом, несомненный интерес как ценное историческое свидетельство. Для подполковника Н.А.Фигуровского война закончилась в середине 1944 г., когда он стал помощником Уполномоченного Государственного комитета обороны. Оказавшись в подчинении у С.В.Кафтанова, который одновременно был председателем Всесоюзного комитета по делам высшей школы СССР и председателем ВАК СССР, Н.А.Фигуровский вскоре возглавил Управление университетов Министерства высшего образования СССР. Это был его высший административный пост. Нелишне также сказать, что с мая по сентябрь 1945 г. Н.А.Фигуровский пробыл в Германии, занимаясь сбором научного оборудования. Первая заграничная поездка оставила яркий след в его памяти.

Чисто административная карьера, однако, продолжалась недолго. Уже в конце 1946 г. он стал ощущать, что «пришелся не ко двору», и в июне следующего года его «без шума» освободили от номенклатурной должности. Завершился еще один период в динамичной жизни профессора Московского университета Н.А.Фигуровского, и особых сожалений по этому поводу, наверное, не было, по крайней мере, в его воспоминаниях они не заметны.

Еще до отставки из Министерства высшего образования самим Н.А.Фигуровским как возможный и предпочтительный путь дальнейшей творческой карьеры, видимо, стала рассматриваться история науки. Дело в том, что именно в это время данная сфера научной деятельности получила государственную поддержку на самом высшем уровне. В ноябре 1944 г. лично И.В.Сталин дал соответствующее разрешение, и вскоре с его соизволения в Академии наук СССР был открыт Институт истории естествознания, который возглавил академик В.Л.Комаров. На историю науки и техники в преддверии мощных идеологических кампаний сороковых годов верховной властью возлагались особые надежды: она была призвана дать «историческое» обоснование преимуществ советского строя — начиналась борьба за отечественные приоритеты в научно-технических открытиях. Отчасти в этих же целях в недрах Министерства образования СССР вызревала идея повсеместного введения преподавания курса истории науки и техники. В контексте данных событий становятся понятными избрание Н.А.Фигуровского в начале 1947 г. членом Комиссии по истории химии Отделения химических наук АН СССР, членом Ученого совета Института истории естествознания, переход на штатную должность профессора по коллоидной химии и истории химии Химического факультета МГУ (в 1948 г. возглавил кафедру истории химии) и, наконец, назначение 30 августа на должность заместителя директора Института истории естествознания. Дальнейшие события по 1953 г. включительно изложены в его воспоминаниях.

Н.А.Фигуровский прожил долгую, тяжелую, интересную и достойную жизнь. Человек яркий и самобытный, трудившийся наедине со всеми до конца своих дней, фактически возглавлявший на протяжении ряда лет сообщество советских историков науки и техники, он оставил о себе светлую память. Впрочем, и это естественно, не все в его делах и поступках встречало понимание и приятие. Кто-то (в том числе его бывшие подчиненные, коллеги и даже ученики) говорил о нем как о бездельнике, что, конечно, полная чушь, кто-то обвинял его в холодности, жадности, а выдающийся российский историк науки А.П.Юшкевич публично называл Н.А.Фигуровского антисемитом. Ответы на все эти и другие возможные вопросы читатель может сам найти в воспоминаниях. Справедливость обвинений А.П.Юшкевича в определенной мере находит подтверждение в тексте. Отдельные высказывания и выражения (во всех случаях сохраненные в неизменном виде при публикации!), безусловно, свидетельствуют об этом. Но скорее, Н.А.Фигуровскому присуще ощущение некоего великорусского превосходства. В рукописи воспоминаний, как правило, артикулируется национальная принадлежность того или иного описываемого лица. О степени и остроте подобных взглядов автора воспоминаний и причинах их формирования не берусь судить. Наверное, можно было бы рассуждать о годах детства и юности и влиянии среды: к примеру, ректор Костромской духовной семинарии одновременно возглавлял местную черносотенную организацию, или — о царившей в семинарии, по свидетельству автора воспоминаний, жестокости, страхе и ненависти учеников к наставникам и проч. Впрочем, судя по тексту, Н.А.Фигуровский был предвзят не только к «инородцам», но почти столь же эмоционально его отношение к женщинам, однако известно, что он вовсе не сторонился их, а среди друзей и близких ему людей далеко не все носили «чисто» русские фамилии. Так что специально останавливаться на этих сюжетах малопродуктивно. Оставим обсуждать и решать эти вопросы будущему биографу Н.А.Фигуровского. Наша главная цель — публикация воспоминаний ученого.